— Спасибо, пока достаточно, — сказал он, просияв ей лучезарной улыбкой.

Из окон ресторана загородного клуба открывался вид на поле для игры в гольф. Это был один из немногих залов в округе Пурселл, от которого за версту не несло Техасом. Спокойное, пастельных тонов убранство хорошо смотрелось бы в любом месте. Кроме Джуниора и Алекс, в зале обедало еще несколько человек.

Алекс подцепила вилкой миндальный орешек.

— Так красиво, что даже есть жалко. Фирменное блюдо, которое подается на синей тарелочке в кафе «Би-энд-Би», не идет ни в какое сравнение с этим, — сказала она, жуя орешек. — Если бы я хоть раз попала к ним на кухню, то уж точно больше не пошла бы туда обедать. Там, наверное, тараканы кишмя кишат.

— Да нет, они их ведь жарят и подают на закуску, — улыбнулся Джуниор. — Вы часто туда ходите?

— Довольно часто. Там все поливают одним и тем же соусом, который просто насквозь прожигает.

— Тогда я рад, что проявил настойчивость и привез вас сюда пообедать сегодня, раз уж вы вчера отказались. Мне часто приходится спасать работающих в центре дам от высококалорийной хватки этого кафе. Его меню опасно для женской талии.

— От этого тоже не очень-то похудеешь, — заметила Алекс, пробуя жирную и густую приправу салата.

— Вам на этот счет не стоит беспокоиться. Вы такая же стройная, как и ваша мама.

Алекс положила вилку на край тарелки.

— И осталась стройной даже после того, как произвела меня на свет?

Белокурая голова Джуниора склонилась над тарелкой. Он поднял ее, заметил в ее глазах серьезное любопытство и, промокнув рот накрахмаленной льняной салфеткой, ответил:

— Со спины вас обеих приняли бы за близнецов, разве что у вас волосы потемнее и больше отдают в рыжину.

— И Рид говорил то же самое.

— Вот как? Когда? — Улыбка его потускнела. Вопрос был задан нарочито небрежно, и это выдало его. Между бровями пролегла предательская складка.

— Вскоре после того, как мы познакомились.

— А-а.

Складка между бровями разгладилась.

Алекс не хотела думать о Риде. Когда она была рядом с ним, то ее трезвое, профессиональное мышление, которым она втайне гордилась, изменяло ей. Прагматизм уступал место эмоциям.

Сперва она обвиняла его в убийстве с отягчающими обстоятельствами, а потом стала как сумасшедшая с ним целоваться. С ее точки зрения, он был опасен для нее не только как для прокурора, но и как для женщины. И обе — прокурор и женщина — были одинаково уязвлены, обе подверглись нападению.

— Джуниор, — спросила она, когда они закончили есть, — почему Рид не мог простить Седину за то, что родилась я? Его гордость была так сильно задета?

Он пристально смотрел на зеленое поле за окном. Почувствовав на себе ее взгляд, сказал с грустью:

— Я огорчен.

— Чем?

— Я думал, надеялся, что вы приняли мое приглашение, чтобы повидаться со мной. — Он огорченно вздохнул. — Но вам хочется поговорить о Риде.

— Не о Риде, а о Селине. О моей матери.

Он протянул через стол руку и сжал ее ладонь.

— Ничего. Я привык. Седина тоже все время звонила, чтобы поговорить о Риде.

— Что же она говорила, когда звонила, чтобы поговорить о нем?

Джуниор прислонился плечом к окну и стал теребить галстук, медленно протягивая его между пальцами.

— Обычно я выслушивал, какой он замечательный. Сами знаете, Рид и это, Рид и то. А когда ваш отец погиб на войне и Седина опять стала свободной, она все боялась, что Рид к ней уже не вернется.

— Так оно и случилось.

— Да.

— Но ведь не могла же она рассчитывать на то, что его обрадует история с Элом Гейгером и моим появлением на свет?

— Конечно, это она отлично понимала. Мы с Ридом оба не хотели, чтобы она уезжала в то лето, но разве ее остановишь, если она что-то решила, — сказал Джуниор. — Уехала. И вот — она там, а мы — здесь, за триста с лишним миль от нее. Однажды вечером Рид решил взять потихоньку самолет и слетать за ней. Этот сукин сын убедил меня, что мы спокойно успеем обернуться, прежде чем самолета хватятся. К тому же заметить пропажу мог только Моу Блейкли, а в его глазах Рид был непогрешим.

— Господи, надеюсь, вы не сделали этого?

— В тот раз — нет. Один конюх — тот самый Клейстер Хикам — услышал, как мы договаривались, и сказал отцу. Тот устроил нам жуткую взбучку и еще пригрозил, что шкуру спустит, если вздумаем выкидывать подобные фокусы. Прекрасно понимая, что Седина просто хочет подразнить Рида, отец советовал нам не мешать ей — пусть, мол, позабавится. Он уверил нас, что ей это скоро наскучит, она вернется и все будет по-прежнему.

— Однако Ангус ошибся. Когда мама вернулась в Пурселл, она была беременна мной. И ничего уже не было по-прежнему.

Они долго молчали, поигрывая чайной ложечкой в стакане чая.

— Что вы знаете о моем отце, Джуниор?

— Почти ничего. А вы?

Она пожала плечами.

— Только то, что звали его Эл Гейтер, и что он родился в шахтерском городке в Западной Вирджинии, и что его отправили во Вьетнам через несколько недель после свадьбы с моей матерью, а там он наступил на мину и погиб задолго до моего рождения.

— Я даже не знал, откуда он родом, — виновато сказал Джуниор.

— Когда я достаточно повзрослела, я хотела поехать в Западную Вирджинию и повидаться с родней, но потом передумала. Они ни разу не пытались разыскать меня, поэтому я решила, что лучше их не беспокоить. Останки отца переправили семье и похоронили на родине. Я даже не знаю, ездила мать на похороны или нет.

— Нет. Она было собралась, но миссис Грэм не дала ей на поездку денег. Отец предложил оплатить билеты, однако миссис Грэм и слышать об этом не хотела.

— Тем не менее она позволила Ангусу оплатить похороны матери.

— Она, видимо, считала, что это совсем другое дело.

— Мать, пожалуй, не меньше Эла Гейтера была виновата в том скоропалительном браке.

— Не думаю, — возразил Джуниор. — Солдат, отправляющийся на войну, сами понимаете, как настроен. А тут Седина, хорошенькая девушка, жаждущая доказательств своей женской привлекательности.

— И все оттого, что Рид отказывался с ней спать?

— Значит, он рассказал вам об этом? Алекс кивнула.

— Н-да, вообще-то некоторые девушки, с кем он спал, хвастались Селине. Вот она и ринулась доказывать, что тоже способна завлечь мужчину. Несомненно, Гейтер этим и воспользовался.

Вашей бабушке было ненавистно даже его имя. Ведь из-за него ваша мать в последнем классе бросила школу. А это совсем не входило в планы вашей бабушки. Нет, она просто не выносила мистера Гейтера.