Ты думала, я такая же легкая добыча, как мой бедный Кори, который был всего лишь ребенком?

Мне хотелось повернуться и убежать. Спрятаться от этого вампира как можно дальше. Я не могу тягаться с вампиром, особенно с этим. Я почувствовала жжение в старом укусе на шее; боль распространилась на плечо, поврежденное Литтлтоном.

Это была его ошибка, потому что боль прорвалась сквозь страх и помогла мне понять, что страх этот навязан извне. И как только я это поняла, мне стало легче бороться.

Я продолжала двигаться вперед и остановилась, когда коленями уперлась в кровать. Нащупала пальцами грудь вампира, кол, а оттуда двинулась вверх, к горлу.

Он быстро, как змея, повернул голову и укусил меня в запястье. Боль выросла в моей голове, как гриб. Я отдернула руку. Его голова последовала за ней, поднимаясь вверх, как будто он мог контролировать только мышцы челюстей.

Нож Зи без труда отрезал ему голову. С помощью того же ножа я осторожно освободила руку от хватки клыков. Не хотелось еще порезаться вдобавок к тому, что сделал Андре. Чтобы вызволить запястье, пришлось разрубить Андре челюсть.

Когда это было позади, меня вырвало. Ножом Зи я отрезала полосу от своей кофты и перевязала запястье. Все равно эта кофта больше никогда не будет чистой.

Я вся дрожала и перестала ориентироваться, и мне потребовалось немало времени, чтобы снова отыскать рюкзак. Медальон с драконом был теплым на ощупь.

На этот раз найти кровать оказалось легче. Мои глаза привыкли к темноте, и луч фонарика, хотя и тусклый, слабо освещал комнату.

Я положила медальон на грудь Андре.

— Drachen, — сказала я, и меня ослепил яркий свет.

Потеряв возможность видеть, я вынуждена была некоторое время оставаться на месте. А когда способность видеть вернулась ко мне, пламя уже перекинулось с вампира на постель, и комнату заполнил дым. Я не могла ждать, чтобы забрать медальон и кол, потому что задохнулась бы. Поэтому я бросила их и вскарабкалась по лестнице. Нож Зи остался у меня в руке.

Темное небо было бурным; когда я, спотыкаясь, шла по дворику. Ветер сорвал ветку с соседнего дерева. Ветер или что-то другое тащило меня прочь от дома. Пришлось зажмуриться из-за пыли и листвы, заполнивших воздух.

Я добралась до садового столика и тронула мужчину за плечо.

— Пошли, — сказала я. — Нужно сесть в машину.

Но он упал со скамьи на землю. И только тут мой мозг осознал то, что давно говорили мне нос и уши. Он был мертв. Женщина положила голову на стол и как будто спала. Но билось только мое сердце. Она тоже мертва.

Я ошеломленно застыла и вдруг поняла: чего-то не хватает. Все время, что я здесь была, мертвецы задевали самые края моих чувств. Но теперь призраков не стало.

А это означало, что поблизости есть вампиры.

Я повернулась, ища его, но никогда не увидела бы, если бы он сам того не захотел.

Вольфи прислонился к стене дома. Он смотрел на небо, и его голова ритмично, в такт лихорадочному биению моего сердца, ударялась о стену.

Но вот он остановился и посмотрел на меня. Его глаза были затянуты пленкой, но я не сомневалась, что он меня видит.

— Сейчас день, — сказала я.

— Некоторые из нас не так ограничены, как большинство, — ответил он. — Предсмертные крики Андре подняли всю семью. Марсилия знает, что он мертв: они с Андре слишком долго были связаны. Семья не станет ждать, пока еще больше стемнеет. Скоро они будут здесь. Уведи ее.

Я смотрела на него и поняла, что он говорит не со мной, только когда меня взяла за предплечье холодная рука.

— Идем, — сказал Стефан напряженным голосом. — Ты должна убраться отсюда, пока не пришли остальные.

— Ты их убил, — сказала я, вонзая каблуки в землю. Я не смотрела на него: не хотела видеть Стефана днем таким же, какими были Андре и Вольфи. — Они были не опасны, а ты их убил.

— Убил не он, — сказал Вольфи. — Он сказал мне, что ты никогда его не простишь, если он это сделает. Смерть была чистая. Они не испугались, но они должны были умереть. Нельзя позволить им бегать с криками «вампиры». А еще нам нужно указать госпоже на преступников. — Он улыбнулся, и я сделала шаг к Стефану. — Я пришел и застал дом в огне, — продолжал Вольфи, — а два человека из зверинца Андре были снаружи. Я всегда предупреждал Андре: то, как он содержит своих овец, однажды его погубит.

Он рассмеялся.

Пошли, — сказал Стефан. — Если через десять минут тебя здесь не будет, никто не узнает, что ты тут была.

По-прежнему не глядя на него, я позволила ему увести себя от Вольфи.

— Ты знал, что я охочусь на Андре.

— Знал. Ты — это ты, и не могла поступить иначе.

— Она допросит тебя с помощью кресла, — сказала я. — И узнает, что это сделала я.

— Она не станет допрашивать меня, потому что последние две недели я провел в клетке под домом семьи. Из-за своего отношения к намерениям госпожи создать новое чудовище. Никто не может сбежать из клетки — не дает магия Вольфи.

— А что если она допросит Вольфи?

— Кресло создал сам Вольфи, — ответил Андре, открывая передо мной дверцу машины. — Вольфи скажет, что ни вампир, ни вервольф, ни ходячая не виновны в смерти Андре, и кресло подтвердит его слова. Потому что в своей смерти Андре виноват сам.

Я не вытерпела и посмотрела на него. Выглядел он как всегда, только на глазах непроницаемые темные очки.

Наклонившись, он поцеловал меня в губы, и этот быстрый нежный поцелуй сказал мне, что страстные слова, которые он шептал, когда я пила его кровь в ночь смерти Литтлтона, я не выдумала. А я так на это надеялась.

— Даю слово: ты не пострадаешь, — сказал он, Я не смог до конца сдержать свое обещание, но ты хотя бы не лишишься жизни из-за того, что я втравил тебя в это, — Он улыбнулся. — Не нервничай, волчонок.

И захлопнул дверцу.

Я поехала по подъездной дороге. Но убегала я скорее от Стефана, чем от гнева Марсилии.

До приезда пожарных дом Андре выгорел дотла. Когда репортер брал интервью у старшего, пошел дождь. Старший сказал, что дождь помешал огню распространиться по сухой траве. В доме нашли два тела. Связались с владельцами дома — те проводили лето в своем дачном домике в Кор-де-Лейн[48]. Тела, вероятно, принадлежали бродягам, обнаружившим, что дом пустует.

Я смотрела специальный выпуск новостей в десять вечера, когда кто-то заколотил в мою дверь.

— Если сломаешь, — сказала я, зная, что Адам меня слышит, хоть дверь и закрыта, — я заставлю тебя поменять ее.

Я выключила телевизор и открыла.

— У меня есть шоколадное печенье, — сказала я. — И еще ореховое, но оно пока горячее.