который нас привёз на вокзал. На некоторых улицах звучала музыка. Такая — релаксовая, ненапряжная, как в сортире какого-нибудь ресторана.

Встречные пешеходы улыбались. Мы явно выглядели неместными, однако никто нагло не пялился. Я почувствовал, что всё сильнее проникаюсь симпатией к этому миру. Отчасти, конечно, чувство было не такой уж бескорыстной симпатией. Я ощущал себя так, как, должно быть, ощущает маленький ребёнок, подкрадывающийся с чёрным несмывающимся маркером к безупречно белой стене. В какой-то момент даже испугался, не издаю ли на самом деле зловещего хихикания.

Так, спокойно, Костя! Возьми себя в руки.

Чтобы отвлечься, я нагнал тян и, сверившись с картой, подтолкнул к повороту.

— Интересно, а тут везде так люди живут? — спросил я. — Или есть какое-нибудь бедные районы?..

— Везде, — фыркнула тян.

— Так говоришь, будто уже тут была.

— А мне и быть не надо! Будто я не знаю, как всё устроено. Миры низших категорий обеспечивают энергией Высшие миры. Бедные районы — это Нимира, Костя! Твой мир — в том числе.

Я заикнулся было, чтоб сказать, что у нас есть, там, Москва, Венеция, Париж, Лондон, Нью-Йорк, ещё чего-то. Но потом ещё раз огляделся и проглотил оправдания. Сравнивать было бы попросту смешно. Чувствовалось, что здесь всё действительно устроено на совершенно другом уровне, всё иное.

— Слушай. А ты, если такая умная, объясни мне одну вещь…

Но спросить я не успел. Перед нами, тихо мигая проблесковым маячком, опустилась «летающая тарелка» с бело-синей спецраскраской.

Глава 43

Пришлось остановиться. Прилетели явно по нашу душу. Тян распушила хвост — никак не могла выйти из боевого режима.

Дверь в «тарелку» открылась — поднялась вверх. Внутри оказались двое копов в светло-голубой форме. Один остался за рулём, второй выбрался наружу, улыбаясь, как американец.

— Здравствуйте! — сказал он. — Прошу прощения, что беспокою. Хотел убедиться, что вы не заблудились.

Я опустил взгляд в карту. Там чётко был обозначен туристический маршрут.

— Нет, командир, — покачал я головой. — Гуляем, осматриваемся.

Интересно, до чего доковыряется? Если уж мы местную зверскую таможню прошли, значит, с документами всё нормально. Нарушать — ничего не нарушали. Но не просто же так этот сукин сын лыбится? Наверняка гадость какую-то замыслил.

В следующую минуту мне сделалось стыдно за своё Нимировское мышление.

— Просто вы так быстро шли, совсем не свойственно туристам. Мы и решили спросить, не можем ли чем-нибудь помочь.

— Мы ищем фонтан Памяти Трёх Борцов, — сказала тян.

— Много хорошего слышали, — поддакнул я. — И даже фотки видели.

— О, фонтан! — ещё шире улыбнулся «американец». — Одно из красивейших мест в городе. Давайте мы вас подвезём.

Я моргнул.

— Простите, что?

— Садитесь! — «Американец» дружелюбно махнул рукой. — Домчим за пару минут.

Переглянувшись, мы с тян забрались на заднее сиденье «летающей тарелки». От полицейских, сидящих спереди, нас ничто не отделяло — ни решётка, ни прозрачное бронестекло. Я даже потыкал пальцем в воздух — может, силовое поле какое-нибудь? Не-а, ничего.

Тарелка поднялась в воздух так легко, быстро и незаметно, что я вообще не почувствовал этого. Как будто окна были экранами, на которых показали ролик «удаляющаяся земля». Офигеть, у них стабилизаторы работают…

— А что, — спросил я, чуть наклонившись вперёд, — тут у вас полицейские всегда так запросто туристам помогают?

— Это ведь наша работа, — пожал плечами водитель. Улыбался он не так широко, но тоже выглядел добродушным.

— Простите? — вежливо переспросил я.

— Мы помогаем людям, — пояснил «американец». — Наша задача — процветающий город, в котором все счастливы.

— Ну, а… Окей, я понял. А как насчёт других занятий? Ну, там: «Эй, мордой в пол! Пушку брось! Брось пушку я сказал, стрелять буду! Так-так, девочки, чего это мы в таких коротких юбках на углу стоим? Предъявите документы! Андрюха, у нас труп, возможен криминал, по коням! Так, ребята, сегодня по плану надо тридцать штрафов за превышение скорости! Ой, смотрите, что это у них в багажнике? Трава какая-то, на зелёный чай похожа».

Оба полицейских, повернувшись, с удивлением посмотрели на меня. Помолчали. Я улыбался. Я тоже умею улыбаться, да-да, я цивилизованный, вы не смотрите, что у меня футболка с изображением двух космических террористов.

— Ну… всякое бывает, — сказал, наконец, «американец». — Бывает, что и на убийства ездим… Ганс, ты помнишь?

— Такое не забыть! — подхватил водитель. — Лет десять назад. Двое граждан поссорились, один другого толкнул, а тот оступился и головой о бордюр…

— Ох, не напоминай, — содрогнулся «американец». — Там крови было столько… Миллилитра четыре, не меньше.

— Чёрный день в истории города, — вздохнул Ганс.

Я промолчал. Как-то даже слов не было. Про кражи и наркоманов решил не спрашивать, чтобы совсем не расстраиваться.

— Ну, вот и площадь, — обрадованно сказал Ганс.

«Тарелка» пошла вниз всё так же плавно и легко. Голова не кружилась, тошнота не подкатывала. Тян тоже чувствовала себя нормально.

Приземлились на белоснежной площади перед огромным фонтаном. В скульптурной группе посреди него стояли трое мускулистых голых мужиков в героических позах. Впрочем, я не мог точно сказать, насколько они голые — ниже пояса их скрывали переплетающиеся подвижные струи воды, падающие на разные уровни многоярусного фонтана.

Дверь «тарелки» открылась, и до моих ушей донёсся шум воды. Негромкий, несмотря на масштабы фонтана. Я облегчённо выдохнул. До последнего как-то не верилось, что менты просто так возьмут и подбросят нас до площади. Думал, увезут в местный околоток и начнётся: «Что вы делали пятнадцатого марта две тысячи десятого в четырнадцать — ноль одну? Кто это может подтвердить?».

— Счастливой прогулки, — напутствовал «американец». — Если возникнут какие-то затруднения, воспользуйтесь справочным терминалом.

— Спасибо, мужики, — от души сказал я и выбрался из «тарелки» на площадь, вымощенную белым камнем. Галантно протянул руку тян, чтобы помочь выйти. Она как-то машинально приняла помощь. Боюсь, скоро там от Филеаса рожки да ножки останутся. Хотя, не то чтобы боюсь…

Дверь закрылась автоматически. «Тарелка» взмыла в небо. Мы проводили её взглядами. Потом огляделись по сторонам.

Площадь была круглой и огромной. Если б не отсутствие деревьев, её можно было бы назвать парком. Помимо фонтана тут были и лавочки, и всякие разные скульптуры, на которых, в отличие от Нимировских, в изобилии присутствовала обнажённая натура, то есть, голые и полуголые