— Сейчас проверим, — буркнула тян и, забрав покупку, удалилась в примерочную кабинку.

Мы с Андреасом остались сидеть на скамейке ожидающих. Я потеребил пуговицу на новеньком сером пиджаке, подёргал галстук и вздохнул.

— Нервничаете? — спросил Андреас.

— Есть немного.

— Понимаю вас. Предприятие крайне опасное.

— Да жить вообще опасно. Говорят, от этого даже умирают.

Андреас нехорошо так усмехнулся. Помолчал. И вдруг раздвинул мне границы миропонимания:

— Смерть не так уж страшна, на самом-то деле. Каждый умерший перерождается. У пробуждённых — здесь, в Высших мирах — память постепенно восстанавливается. Так что прожить одну-другую жизнь как попало — не велика потеря. Можно даже прожить её в тюрьме. Не задумывались, отчего ваша Диана так яростно противилась аресту?

Я, признаться, не задумывался. Даже вопроса такого не возникало. Потому что на её месте сам бы противился. Чего тут непонятного-то? Дают — бери, бьют — беги.

— Наказания, которые назначает суд провинившимся на межмировом уровне, относятся не к телу, а к душе. Творцам выставляют требования модифицировать Сансару таким образом, чтобы данная конкретная душа после смерти воплотилась в одном из миров-наказаний. И сколько бы она там ни умирала — перерождаться будет так же. Сроки исчисляются не годами, а жизнями. К примеру, Диане могут назначить три жизни в настоящем аду. Три жизни! А её пособникам хватит и одной. Можете себе представить, Константин, каково это — целая жизнь ада без малейшей надежды на избавление? Ведь попытка наложить на себя руки приведёт только к тому, что срок начнётся с начала.

Меня передёрнуло. Как-то мрачновато всё это прозвучало.

— Вы подумайте, — участливо посоветовал Андреас. — Отказаться не поздно.

— Русские не сдаются, — буркнул я. — И своих не бросают.

Раздвинулись шторки примерочной, и к нам вышла красавица Фиона в элегантном светло-коричневом костюме.

— Ну как? — Она повернулась на месте.

В брюках сзади была прорезь. Настолько незаметная, что казалось, хвост пришит прямо к брюкам. Напоминало дурацкие новогодние костюмчики для первоклашек.

— Изумительно, — похвалил я. — Только мне всё равно кажется, с юбкой было бы лучше.

Фиона перестала крутиться, остановилась и покраснела.

— Но, Костя, я ведь всё-таки мужчина…

* * *

Прокураторий располагался где-то на окраине города. Здание было белоснежным, как и всё вокруг. Но от этой белоснежности глазам было неуютно. Белизной будто жгло. Я поделился этим наблюдением с Андреасом, который курил очередную сигару.

— Говорят, вид Прокуратория жжёт глаза преступникам, — заметил он.

— А ещё говорят, что курение — это скрытое желание…

Последние два слова даже я сам не услышал — что-то загудело, громко и недовольно. «Тарелка» остановилась в воздухе.

— А, да, — сказал Андреас. — Мы же на автопилоте.

Он повернулся к водительскому месту, вытянул руку и на тревожно мигающей красным сенсорной панели ввёл какие-то цифры. «Тарелка» продолжила путь.

— Охранная система, — пояснил Андреас. — Тормозит все двигатели транспортных средств, пересекающих границу несанкционированно. Обойти практически невозможно.

— Но вы знаете, как? — спросил я.

— Способы есть. Однако это — ещё одно нарушение, и…

— И ещё одна жизнь в аду, я понял.

— Не волнуйся, Костя, — заметила тян. — Я думаю, представления Высших миров о том, что такое ад, сильно отличаются от нашего.

Я и не волновался. Теперь-то уже смысла нет волноваться. Теперь действовать надо.

«Тарелка» приземлилась возле главного входа в Прокураторий. Огромное прямоугольное здание занимало, казалось, целый район. У входа нас ждали. Двое агентов — незнакомых — и лысеющий мужик лет сорока, в сером костюме.

Андреас вышел из «тарелки» первым. Я — следом. По привычке уже помог выбраться тян.

— Может, я тебя уже Фионой называть буду? — спросил я. — Ну, хотя бы мысленно.

Она залилась краской по самые уши.

— Зачем тебе меня называть мысленно? — пробормотала еле слышно.

Я как-то сходу не нашёлся с ответом. А потом услышал разговор Андреаса с лысым и переключил внимание.

— Вы не предупреждали, мы почти не готовы, откуда такая срочность? — тараторил лысый.

— Госпожа Фиона подавала заявки, но их, видимо, отклоняли наши комиссии на местном уровне, — спокойно говорил Андреас. — Тогда она связалась со мной, договорилась о личной встрече. Я вошёл в её положение и воспользовался своим правом. Я ведь — судейский куратор этого сектора миров, Айзек…

— Ох, — покачал головой Айзек и вдруг поклонился Фионе. — Мне искренне жаль, что всё получилось так спешно и нелепо. Зал не успели подготовить должным образом, мы не успели найти даже флагов вашего мира…

— Скажите уж прямо — у вас их нет, — громко сказала Фиона.

Айзек вздрогнул и забормотал ещё какие-то извинения.

— Ничего. Это — как раз то, о чём я буду говорить, — успокоила его Фиона. — Главное, чтобы все необходимые люди были в зале.

— Большинство уже там, — заверил Айзек. — Собираем агентов. Они, к сожалению, заняты работами с… с одной преступницей, пойманной недавно. Но мы…

— Пусть она остаётся в допросной, — перебил его Андреас. — У меня есть к ней пара вопросов. Судить её мне, хочу посмотреть, так сказать, в глаза.

— Простите, господин Андреас! — ужаснулся Айзек. — А разве вы не будете присутствовать на конгрессе? Вы ведь куратор…

— Ни к чему, — отрезал Андреас. — Все доводы госпожи Фионы я уже слышал в неформальной обстановке. И успел сформировать мнение по этому поводу. Я присоединюсь к конгрессу после перерыва, когда начнутся дебаты. И, Айзек… Мы ведь уже обсуждали. Не надо учить меня работать.

Айзек, совершенно сбитый с толку всем происходящим, провожал нас до места. Мы поднялись по белоснежным ступенькам крыльца, прошли через белоснежные двери, ступили на белоснежную ковровую дорожку…

— Кошмар просто, — пробормотал я. — Кто ж это всё от кровищи-то отмывать будет…

— Константин, прошу вас, не надо так шутить, — одёрнул меня Андреас. — Во-первых, агенты лишены чувства юмора, а во-вторых, на территории Прокуратория смертельное оружие запрещено. У всех только парализаторы.

Отлегло. Значит, вот эти здоровенные штуки, у агентов под пиджаками, всего лишь парализаторы. Наверное, типа того, из которого вырубили Диану. Хотя, собственно, в нашей ситуации что парализатор, что пуля в голову — одинаково приятно. Но я-то пока морально не готов перерождаться.

Белоснежный зал немного радовал глаз вкраплениями золота. Например, на