правая рука. Я егоневестка, мать его внуков, не то что ты - спецсубъект. - Дима тоже был спецсубъектом. Хотя и доводился ему сыном. А я, междупрочим, по некоторым документам числюсь женой господина Дмитрия Баринова -Анхеля Родригеса. - Радуйся. Но не царапайся, как кошка, и не пакости. В случаечрезвычайной необходимости я могу с тобой что угодно сотворить. Помни! - Ну, теперь надо четвертую скорость поставить, - сказал Фрол, вновьвернувшись на исходную. - Русаков! Проснись! - скомандовала Зина. - Поразить восемь бутылок. - Есть! - ответил активизировавшийся Валерка. Ни один из патронов не былпотрачен даром. Груда осколков на полу выросла быстро. - А слабо на пятой так же? - вошел в азарт Фрол: - Дай ему "стечкина", он и все десять расшибет, - сказала Таня-Вика, -это же робот, не видишь, что ли? Терминатор номер три. Десять пуль - десять бутылок, появлявшихся в прорези диска только на однусекунду, разлетелись в куски. - По-видимому, в моих услугах тут больше нет надобности, - сказала Вика.- Этих мальчиков учить нечему. Могу догадаться, что они начнут в рукопашномбою творить... - Ошибаетесь, Вика! - почти нежным голосом произнесла Зинаида. - У васздесь будет еще масса работы...ВЗВОЛНОВАННЫЙ ПАПА Иванцов просматривал вырезки из областных и районных газет. Средиматериалов пока еще не попадались такие, где кто-нибудь напрямую заявил:"Долой Москву, да здравствует независимая Береговия!" Все выглядело намногобезобиднее, но эффект давало тот, который требовался. Подборку для прокурора сделал помощник Главы администрации области поработе с прессой, часть материалов добавил Центр общественных связейоблуправления ФСБ. Статьи и заметки были отксерокопированы и разложены нанесколько групп по темам. Первая, самая пухлая пачка вырезок именовалась "История". Тут содержалосьнесколько перепевов и сокращенных изложений доклада профессора Бреславского,которые доносили До простого и малограмотного обывателя "неискаженнуюправду" об отношениях Береговской земли с Москвой. "Губернские вести", как и задумано, публиковали опровержения, но восновном московских историков. Из чего обыватель делал вполне естественныйвывод о том, что Москва и сейчас не собирается приносить извинениябереговичам за притеснения времен Калиты или Ивана Грозного. Кроме того, этисамые московские историки, как правило, были не Бог весть кто, в лучшемслучае - кандидатами наук, а в худшем - обыкновенными школьными учителямиили своими братьями-журналюгами. Поскольку им эти статьи особого дохода неприносили, то писали они их через пень-колоду и порой лепили в них ошибку заошибкой и в датах, и в фактах, и в именах, чем вызывали великий восторг излорадство въедливых областных краеведов, которые с усердием разоблачалистоличное невежество в отношении Береговии, а заодно еще раз подтверждали,насколько завралась официальная историография. Еще одна заметная часть исторической подборки, не забираясь во временадавние и стародавние, растолковывала народу, как решали всякие вопросы вМоскве не так уж давно, а то и вовсе, можно сказать, вчера. Кто поминалколлективизацию и приводил список изъятых телков, поросят и курей, хотяизымала их вовсе не Москва, а какой-то местный самодур, кто рассказывал отом, как его дядьку ни за что посадили и отправили Беломор-канал строить.Были и новости посвежее, насчет не правильной электрификации, когда сломаливнутриколхозные электростанции и подключили всех к энергосистеме, отчегоиз-за поломок ЛЭП то одна, то другая деревня без света сидит. Конечно, безнеперспективных деревень не обошлось и без разрушения храмов. Два разавспомнили про то, что, не спросясь береговских жителей, осваивали космос иатомные станции сооружали. Один щелкопер даже предложил вчинить искфедеральной казне за ту часть средств, которые были израсходованы на помощькоммунистическим и рабочим партиям, а также странам "третьего мира". Помимо исторических несправедливостей, была пачка потоньше, в которойсодержались "Материалы правового характера". Кавардак, царивший во всехвопросах, связанных с экономикой, стандартно, но упорно объяснялся тем, чтоГосдума, сидящая в Москве, никак не придумает нормальное законодательство, аналоги все уходят в Москву и ничего в области не оставляется. Прошлись и по утечке мозгов. Вспомнили тех, кто был уроженцем Береговии,но прославил вне ее пределов. Таковых набралось немало. И ученые были, иписатели, и композиторы, и военные. Действительно, получалась прискорбнаякартина. Рождались эти таланты либо в своих родовых имениях, либо врабоче-крестьянских семьях города и области, но потом, сукины дети, ехалипрославляться в Москву или Питер. В результате большая часть цивилизованногомира понятия не имела о том, какая территория России является истиннойродиной данного гражданина, а вся слава доставалась опять-таки центру. Была еще пачка, не имеющая определенной тематики и именовавшаяся"Разное". Действительно, как определить, например, то, что уроженец области,коренной берегович, студент Утребищев был задержан московской милицией запопытку рэкетировать коммерческую палатку? С одной стороны, факт почтиисторический. С другой - правовая неясность. С третьей - утечка мозгов.Однако если признать, что Утребищев наехал на палатку не от хорошей жизни, аот того, что ему стипуху пятый месяц не давали, то это уже вопросполитический. Наврать с три короба - не проблема, да и подкрутить в нужномнаправлении любой материал можно... Громадное большинство напечатанного было сущей ерундой, но кое-какоевпечатление производило. То есть исподволь, но неуклонно читатель подводилсяк мнению, что Москва была всегда и за все в ответе. Особенно понравились прокурору две вырезки в разделе "Разное". Первая из них повествовала о том, как некими преступниками в областномцентре был похищен ребенок, а затем увезен в Москву, и там, по некоторымданным, взятым с ближайшего потолка, его собирались продать за рубеж дляразборки на органы для пересадки. При этом в облцентре следствие шлоэнергично и быстро, а Москва не мычала и не телилась. В финале с намекомутверждалось, что решающая роль в раскрытии преступления принадлежала немосквичам, присвоившим всю славу, а облуправлению во главе с полковникомТепловым и Прокуратуре во главе с Иванцовым. Это был добротно сработанный и красиво поданный очерк за подписью "ИванШаманов", который брал читателя за душу, Как крокодил за ногу. На самом делеавтором опуса был молодой и перспективный парнишка, пришедший в отделкриминальной хроники "Губернских вестей", который возглавлял старый газетныйволк Николай Михайлович Слуев. У него раньше работала некая Вера Авдеева,которая прошлым летом ушла в отпуск и бесследно исчезла. Вместо без вестипропавшей Веры взяли, что называется, "с улицы" пацана без образования, но снюхом. Звали его действительно Иваном, а вот фамилия подкачала и годилась бытолько для публикаций в отделе сатиры и юмора: Полусиськин. Решили выдатьему звучный и таинственный псевдоним, отчего юноша сам себя зауважал. Крометого, Шаманов оказался на редкость толковым