Феде сделалось неловко — с чего это он, в самом деле, вздумал поучать старого морского волка?

— Вы меня не так поняли, мистер Мори… я хотел сказать — в катере тесно, а наши матросы бывают бесцеремонны и могут случайно…

— Ну-ну, брось, парень! — американец похлопал Красницкого по плечу, чем окончательно поверг его в смущение. — Кто не хаживал на нантакетских вельботах — тот не знает, что такое бесцеремонность и теснота. А мне, слава создателю, пришлось… Не волнуйся, если ваши парни невзначай отдавят мне ногу, жаловаться не стану. Лучше покажи, как присоединять гальваническую батарею к проводам? Когда мы отходили от корабля, она была отключена, не так ли?"

* * *

Катера отошли от борта «Буга», когда над морем уже вовсю пылал закат. Багровое солнце садилось в туманное марево за остров, противоположная, остовая сторона горизонта уже тонула в чернильной мгле. Лейтенант Красницкий, командовавший в этом набеге группой из четырех катеров, мог радоваться: им выпало атаковать с востока, а значит, англичанам сложнее будет разглядеть силуэты катеров на фоне темного неба. Зато и действовать придется одним; винтовая яхта «Аргонавт», переведенная после Варны в разряд минных канонерок, сопровождает вторую, западную группу.

На цель вышли в кромешной темноте. Федя приказал как можно сильнее прижиматься к мелководью: во-первых, здесь они окажутся в мертвой зоне для орудий форта Рикассоли, а во-вторых, высокий берег, увенчанный крепостными стенами, надежно скроет катера в своей тени. Пока расчет оправдывался — до входа на внутренний рейд оставалось не более мили, а их до сих пор не заметили. И, судя по тому, что не слышно стрельбы — второй группе тоже пока везет.

Вдалеке глухо, ударил взрыв. Звук отразился от каменных стен и укатился в открытое море.

«…тьфу, пропасть, накаркал…»

Федя схватил обрезиненный корпус рации, нащупал тангенту.

— «Заветный», я «второй». Западная группа обнаружена, нас пока не увидели. До цели девять кабельтовых, выхожу в атаку!

— Второй, я «Заветный», понял вас. Десять минут.

Это значит — миноносцы дадут «фулл спид» и через десять минут выпустят по стоящим на внешнем рейде кораблям торпеды. За это время катерам лейтенанта Красницкого надо успеть добраться до прохода и найти цели, достойные их мин.

На бруствере заметались желтые отсветы, бухнула сигнальная пушка. Пронзительно, по-змеиному, зашипело, над бастионом взлетел в небо комок ярко-желтого пламени, ярко осветив море, крепостные стены, пену прибоя в полукабельтове от "двойки".

Федя вскочил. Теперь он ясно видел все три катера — вот они, держатся позади изломанной линией. Осветительная ракета вырвала из темноты детали — фигуры людей, низкие рубки, трубы, минные шесты на решетчатых подставках.

Новое шипение, новая вспышка в зените. Крики на бастионе стали громче, захлопали ружейные выстрелы. У самой щеки пронеслось что-то горячее, плотное и с треском ударило в планширь. Брызнули во все стороны щепки.

— Полный вперед! — отчаянно заорал Федя. — Семикозов, давай к минам!

Боцман, с которым они ходили в атаку еще при Варне, завозился с креплениями минных шестов. Федя оттолкнул рулевого и сам встал к штурвалу. Справа, в темноте, забухали пушки. Это уже на кораблях — только звук какой-то несолидный, не похоже на тяжелые пексановские орудия. Тоже, наверное, сигнальные…

Федя быстро завращал штурвальное колесо, нос катера покатился влево. Прямо посреди прохода на внутренний рейд, между западным молом и оконечностью мыса Калькара, медленно полз линейный корабль. Мачты его казались кургузыми обрубками; из короткой трубы густо валил дым, подсвеченный изнутри оранжевыми искрами. За кормой, на буксире, тащится еще один: у этого стеньги не спущены, неубранные паруса свисают с реев неопрятными фестонами. Орудия на обои линкорах пока молчали.

«..надолго ли? Ох, сомневаюсь…»

— Купченко, семафорь — «Мыслете»!

Матрос-сигнальщик схватил переносной фонарь Ратьера и застучал шторкой.

«… заметят с берега? Черт с ними, поздно!..»

Готовясь к атаке, Красницкий расписал несколько вариантов действий. Была среди них и атака на две крупные цели в проходе. «Мыслете», буква «М» в своде флажных сигналов русского флота, тире-тире-точка: катера Красницкого и мичмана Бухреева идут на головной мателот, мичмана же Ольминский и Редников берут второго. Сначала атакуют ведущие катера; ведомые следуют в полукабельтове позади и, при необходимости, наносят завершающий удар.

— Семикозов, оба шеста!

Начинка мин — не черный порох, даже не пироксилин. Из 1920-го доставили достаточно взрывчатки — мелинита, динамита, тротила. Два заряда разломают деревянный борт английского линкора, как телегу, застрявшую на рельсах перед несущимся локомотивом. Можно обойтись и одним, но — мало ли? Взрыватель не сработает, или электрический провод перебьет шальной пулей…

«…правда, никто в нас не стреляет. Что они там, заснули?…»

Кабельтов… восемьдесят саженей… шестьдесят…

— Мины в воду!

Семикозов навалился на шест. Медный бочонок, скрывающий полпуда тротила, выдвинулся на всю длину, наклонился, нырнул в воду. Боцман набросил на свободный конец шеста заранее подготовленную петлю и точными движениями закрепил узел. Краем глаза Красницкий видел, как американец помогает матросу крепить второй шест.

Линкор полз вперед узлах на двух. Медленно — но вполне достаточно для того, чтобы вместо миделя, куда нацелился Федя, катер подошел к борту у самой кормы.

— «… еще чуть-чуть, и может затянуть под винт. Впрочем, вздор — машина у англичан слабосильная, обойдется…»

Высоченная корма утесом нависала над катером. Бессильно болталось громадное полотнище кормового флага; поблескивали стекла офицерских кают, латунные переплеты и вызолоченные буквы «Centurion» под окнами адмиральского салона.

80-ти пушечный линейный корабль третьего ранга. Странно, подумал Федя, в справочниках «потомков» «Центурион» значится, как парусный, переделанный в винтовой лишь в конце 1856-го. Видимо, из-за прошлогодних потерь британцам пришлось поторопиться.

«…три сажени… две!..»

— Ahoy! Who the hell are you?[19]

Прежде, чем лейтенант успел открыть рот, Мори овептил:

— All hands weather main вraces, limey![20]

Мины уткнулись в борт на четыре фута ниже ватерлинии и заскрежетали по подводной медной обшивке, уходя ниже, под киль.

Федя медленно сосчитал до пяти и рванул линь, освобождая взрывчатые снаряды.

— Машину на реверс!

Машинист со скрежетом перекинул рычаг. Под кормой забурлило, вертикальная стена борта медленно поплыла назад.