26 [Еккл. 39, 26]). «Огонь и град, и голод, и неурожаи — все это сотворено в отместку» (Ecclus. XXXIX, 29 [Еккл. 39, 29]). Небеса угрожают нам своими кометами, звездами, планетами с их чрезмерными сближениями, затмениями, противостояниями, различными фазами и прочими неблагоприятными аспектами, атмосфера с ее метеорами, громом и молнией, непомерной жарой и холодом, сильными ветрами, ураганами, не соответствующей времени погодой влекут за собой нехватки, голод, чуму и всякого рода эпидемии, истребляющие несметное число людей. В Каире, в Египте, каждый третий год, как рассказывает Ботеро[855] и другие, чума уносит 300 тысяч, а в Константинополе — 200 тысяч, то есть по меньшей мере каждого пятого или седьмого. Как устрашает и угнетает нас земля своими ужасающими землетрясениями, особенно часто случающимися в Китае, Японии и прочих восточных странах[856]{739} и поглощающими иногда до шести городов в одночасье! Как неистовствует во время наводнений вода, прорывая плотины, сметая на своем пути города, деревни, мосты, не говоря уже о кораблекрушениях! Она поглощает порой внезапно целые острова вместе со всеми их обитателями в Зеландии[857]{740}, Голландии, да и многие земли в других местах на самом континенте были затоплены, как, например, в районе озера Лох-Эрн в Ирландии[858]{741}. Nihilque praeter arcium cadavera patenti cernimus freto[859] [Так что взору нашему открываются лишь руины крепостей посреди разлившейся воды]. В 1230 году в болотистых долинах Фризландии море, вследствие пронесшихся ураганов, поглотило multa hominum millia, et jumenta sine numero[860] [многие тысячи человеческих существ и неисчислимое количество скота], почти всю страну вместе с людьми и скотом. А как неистовствует огонь, эта безжалостная стихия, мгновенно пожирающая целые города! Какой город из самых древних и прославленных не был некогда вновь и вновь сметен с лица земли, уничтожен и опустошен яростью этой безжалостной стихии? Одним словом,

Ignis pepercit, unda mergit, aeris

Vis pestilentis aequori ereptum necat,

Bello superstes, tabidus morbo perit[861]{742}.

Кого огонь щадил — тот в море сгинул,

Не утонул — дыханием чумы отравлен,

Войною обойден — болезнью скошен.

Если же перейти к рассмотрению более частных случаев, какое множество существ смертельно враждует с людьми — львы, волки, медведи и прочие — копытами, рогами, клыками, зубами, когтями. Сколько ядовитых змей и других смертоносных существ готово не только вредить нам своим жалом, дыханием, видом, но даже и вовсе погубить нас! Сколько я могу назвать, не раздумывая, рыб, растений, смол, плодов, семян, цветов и прочего, многие из которых одним своим запахом, прикосновением, вкусом могут послужить причиной мучительной болезни, если только не смерти! Некоторые упоминают в таких случаях тысячи различных ядов, но в сравнении с прочим они не более чем пустяк. Однако величайший враг человека — сам человек, который по дьявольскому наущению все еще готов творить зло, сам себе палач, волк, дьявол для себя и других[862]{743}. Мы все братья во Христе или, по крайней мере, должны ими быть, члены единого организма, слуги одного Бога, и все же ни один враг рода человеческого не способен так мучить, оскорблять, тиранить и досаждать другому, как человек человеку. Не дай мне угодить, говорил Давид{744}, когда на его долю выпали войны, мор и голод, в руки людей, порочных и безжалостных людей:

Vix sunt homines hoc nomine digni

Quamque lupi saevae plus feritatis habent[863].

А на людей погляжу — людьми назовешь их едва ли.

Злобны все, как один, зверствуют хуже волков.

Мы способны по большей части предвидеть распространение эпидемий и в какой-то мере избежать их. Неурожаи, ураганы, мор нам предсказывают астрологи; землетрясения, наводнения, разрушения домов, истребительные пожары наступают постепенно и производят перед тем какой-то шум, но подлости, мошенничества, клеветы и злодейства людей не избежать никакими ухищрениями. От явных наших врагов мы можем защитить наши города воротами, стенами и башнями, а себя — от воров и грабителей — бдительностью и оружием, но от коварства людей, от их злобных умыслов никакая предусмотрительность не способна уберечь, никакая бдительность не способна их предвидеть, такое множество в нашем распоряжении тайных возможностей и средств навредить друг другу.

Иногда с дьявольской помощью всякого рода колдунов и ведьм, а иногда с помощью надувательства, микстур[864], ядов, хитростей, поединков, войн мы изничтожаем себе подобных, как если бы мы были ad internecionem nati, рождены, чтобы истребить друг друга, словно воины Кадма{745}. Стало обычным делом читать о том, что сто или двести тысяч человек пали в сражении, и все это помимо всякого рода пыток — бронзовых быков{746}, дыб, колесований, машин, подымающих несчастных вверх, а затем неожиданно сбрасывающих их, или расстрела несчастных, привязанных к жерлу пушки, и прочих видов истязаний. Ad unum corpus humanum supplicia plura, quam membra, как справедливо заметил Киприан, «мы изобрели больше орудий пыток, нежели в человеческом теле насчитывается органов»[865]. Если же приглядеться еще пристальней, то наши собственные родители вследствие своих проступков, неблагоразумия и несдержанности являются нашими смертельными врагами; «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина»[866]. Они очень часто причиной наших горестей и взваливают на нас свои наследственные болезни и неизбежные недостатки; они мучают нас, а мы в свой черед готовы навредить своему потомству:

mox daturi progeniem vitiosiorem[867]

[Наши будут

Дети и внуки еще порочней],

и конец света, как предсказывает Павел[868], будет, похоже, еще худшим. Мы, следовательно, отвратительны по самой природе своей, по роду своему человеческому, но еще того хуже своим вероломством; любой человек — величайший враг самому себе. Как часто мы стараемся погубить себя, злоупотребляя теми прекрасными даяниями, которыми Господь одарил нас, — здоровьем, богатством, силой, умом, ученостью, искусностью, памятью, используя их себе же на погибель. Perditio tua ex te. [Твоя погибель в тебе же самом.][869] Подобно тому как Иуда Маккавей убил Аполлония его же мечом[870]{747}, мы вооружаемся себе же на пагубу и используем разум, ухищрения, рассудительность, все, что должно помогать нам, в качестве разнообразного оружия для собственного истребления. Гектор