Проведя пальцами по так радушно обласканному лицу, Филипп с довольным видом направился к своей кондитерской.

Войдя в кафе, Женевьева передала Магали полученный ею пакет, мягкий и легкий, с этикеткой на оберточной бумаге, принадлежавшей одному талантливому дизайнеру из квартала Марэ. Испытующе глядя на племянницу, Женевьева стояла у нее над душой, выказывая свое удивление покачиванием головы.

– Примерно так же я могла бы удивиться, увидев, что мой ребенок вырос, превратившись в какого-то мифического единорога, – проворчала она. – Это трудно понять. Но, по-моему, он значительно вырос. Даже не думала, что это меня так растрогает.

Смущенно покраснев, Магали с интересом развернула пакет.

Там оказался шарф. Ярко-синий, почти как его глаза, кашемировый.

На сей раз на карточке, спрятанной в его складках, поместилось не только его имя. Надпись гласила: «Если для освобождения тебя из высокой башни мне придется каждый раз приносить по шелковистому ошейнику, то у нас определенно получится на редкость эротичная версия волшебной сказки. Филипп».

Магали быстро прижала карточку к себе и подняла глаза. Женевьева с виноватым видом смотрела в сторону, так старательно изображая равнодушие, что на секунду Магали показалось, что ее тетушка сейчас начнет насвистывать вальсок. Прижатая к животу визитка согревала ей душу, а разлившееся по телу тепло воспламенило сокровенные зоны, о чем ее тетушке было совершенно не обязательно знать.

– Разве тебя совсем не тревожит поведение Филиппа Лионне? – спросила Магали, отчаянно желая, чтобы ее предательский язык не выпевал его имя так, словно она говорит о королевском величестве.

– Я пыталась как-то раз угостить его чаем, – заметила тетушка Эша, возникшая рядом с ними.

Она протирала пол. Когда-то такую уборку поручили Магали, но тетушка Эша продолжала сама убираться в кафе, не обращая внимания на то, как часто Магали занималась уборкой. По ее словам, она получала большое удовлетворение, отмывая полы от грязи.

– Если он отказался выпить, то это уже его головная боль. – Взгляд ее темных глаз сцепился со взглядом Магали.

Магали только что не причмокивала, стараясь изобразить, как ей нравятся тетушкины напитки. Эша не предлагала ей ничего с тех пор, как месяц тому назад Магали выплеснула ее чай в Сену. Может быть, Эша полагала, что одной той чашки достаточно, но возможно также, что теперь она зачислила Магали в категорию неблагодарных. Но вдруг, выпив тот напиток, она превратилась бы в исключительно здравомыслящую особу, способную, к примеру, сразу смириться с Филиппом? Даже думать об этом невыносимо.

– Я не настолько альтруистична, – призналась Женевьева. – Если бы он зашел сюда, вежливо постучал и попросил нас закрыть заведение, то, возможно, я и встревожилась бы. Но не мог же он думать, что встревожит меня, если ему взбредет в голову, будто весь этот остров принадлежит ему?

Магали смотрела на тетушек в полнейшем смятении. Наконец она сообразила, что они неверно ее поняли.

– Я имела в виду не то, что вы могли переживать из-за него, как из-за собственного отпрыска, свернувшего на дурную дорожку! В общем, я имела в виду те неприятности, которые могло принести его появление в «Волшебной избушке».

Тетушки в глубокой озабоченности пристально смотрели на нее. Очевидно, их обеспокоила исключительно она. Потом они обменялись такими взглядами, что Магали вдруг захотелось показать им свой школьный табель и поклясться, что она хорошо себя вела.

– Но наша клиентура! – не выдержав их молчания, воскликнула она.

– Ах, клиентура… – Эша пожала плечами. – Не волнуйся, наша популярность постепенно уменьшится. Кроме того, честно говоря, я думаю, что в нынешнем наплыве больше виновата ты, чем Филипп. Я же говорила тебе, чтобы ты перестала мудрить со своим шоколадом, делая его таким чудесным, что слава о нем уже небось долетела до Тимбукту.

– Да я имела в виду, наоборот, что у нас станет мало клиентов! – Огорченная непониманием, Магали перешла на крик.

– Неужели только потому, что к нам стали заходить меньше в первые пару недель после его открытия? – Эша махнула рукой. – Мы не намерены соперничать с преходящими увлечениями.

Преходящее увлечение. Магали усмехнулась, представив, как заходили бы желваки Филиппа от такого определения его пирожных.

– Кроме того, нам не хотелось становиться излишне популярными. Таинственное открытие всегда приятнее.

– А тебя, кстати, не было здесь вчера утром, – строго заметила Женевьева. – Люди едва не сломали двери, стремясь заглянуть к нам в снежный денек, а все из-за блога этого Кристофа с рекламой нашего шоколада. Колотить в двери… Разве это порядочные клиенты?

– Полагаю, во всем виноват снегопад. Такой снежный денек – так и тянет на шоколад! Филипп проявил большую чуткость, позвав компанию в свою кондитерскую, – стараясь успокоить Женевьеву, напомнила тетушка Эша. – К тому же по предложению Магали. Ты же понимаешь, что оба они вполне обучаемы.

Магали оживилась.

– Так тот блог сработал? Вы хотите сказать, что мы не потеряем кафе?

Тетушки воззрились на нее в недоумении. И обменялись одним из тех взглядов, которые заставляли ее чувствовать себя тринадцатилетней троечницей.

– Может быть, нам лучше объяснить ей… – предложила тетушка Эша.

– Я надеялась, что для начала она осознает, какова ее собственная сила, – возразила Женевьева.

– Она еще очень молода. Ты торопишь события. Вот если она будет вести себя так лет в сорок, тогда мы поймем, что пора решать проблему.

– Но тогда будет слишком поздно! – Женевьева была сейчас как колдунья, начитавшаяся книг по воспитанию детей. – В сорок лет человека уже не изменишь!

Тетушка Эша неодобрительно покачала головой, явно считая все эти книги для родителей пустой тратой бумаги.

– Тебе известно, какова арендная плата за сдаваемые нами квартиры? – спросила она племянницу.

Магали покачала головой.

– Несколько тысяч? – предположила она

Женевьева сердито взглянула на Эшу и развеяла это наивное предположение.

Магали открыла было рот и закрыла его несколько раз, точно рыба, задыхающаяся без воды.

– Это же в два раза больше, чем мое ежегодное жалованье!

За одну только квартиру. Это во многом объясняло, почему тетушки Эша и Женевьева открывали кафе только с двух до восьми и работали всего пять дней в неделю, а летом вообще закрывались на два месяца.

Женевьева с любовью похлопала ее по плечу.

– Да, и ты как раз помогаешь нам уменьшить издержки.

– Разве я могла спровоцировать их рост?

Хотя, учитывая арендную математику, ее собственная бесплатная квартира-студия, должно быть, стоила… ну, в общем, тоже больше ее годового жалованья. Такой вот подарочек получила от своей старой подруги Женевьева, когда сама была в возрасте Магали.