Я принялась просматривать подробные результаты. Было интересно, хоть многое и сбивало с толку. То, что я раньше считала «нормальным», на самом деле было явным признаком Аспергера. Неудивительно, что мне так сложно было выстраивать отношения с людьми! Мы ведь смотрели на жизнь по-разному! Я стала больше читать о синдроме Аспергера и узнавала себя чуть не в каждой строчке.

Сначала я не могла отделаться от шока. Когда он все же притупился, я обрадовалась, что наконец нашла источник своих социальных трудностей. Но эту радость сопровождала и печаль. Список моих расстройств пополнился. Синдром Аспергера. У меня. У меня был синдром Аспергера.

Это до сих пор меня удивляет. Мне жаль, что я так поздно об этом узнала. Обычно такие диагнозы ставят в детстве. Может, если бы так произошло и в моем случае, я бы лучше научилась с ним справляться, выяснила, в чем мои отличия от остальных, и сообщала об этом всем знакомым, чтобы мы лучше понимали друг друга? Может, я бы не потеряла столько друзей, если бы узнала о своем диагнозе раньше? Может, мне не пришлось бы так часто страдать от боли?

Отчасти мне хочется возненавидеть синдром за все невзгоды, которые он причинил мне и моим близким. Ущерб по большей части необратим. Мне остается лишь надеяться на будущее. Менять жизнь, когда тебе тридцать, гораздо сложнее… Но знание – сила, и теперь я лучше понимаю саму себя и окружающих. Возможно, это поможет.

И все же… несмотря на всю боль, которую он мне причинил… всего через несколько дней после этого поразительного открытия я уже плакала от счастья за «дар» Аспергера. Как же этот тяжелый синдром стал для меня подарком?

Мне просто нужно было подумать о нескольких особенных, самых близких друзьях. Тех немногих, которых я всегда понимала гораздо лучше, чем остальных. Тех немногих, которые понимали меня лучше, чем остальные. Тех немногих друзьях, ради которых я была готова на все.

Это мои друзья с аутизмом. Сегодня, думая о них, я плачу от благодарности за свой синдром Аспергера. По праву его называют «легкой формой аутизма» или нет, теперь мне ясно, что он достаточно близок к аутизму, чтобы мы понимали друг друга, и в то же время достаточно отличается от него, чтобы я была в состоянии общаться с «нейротипиками». Так что я считаю свой Аспергер своеобразным мостиком. Я много лет назад поняла, что гораздо лучше остальных могу помогать людям с серьезными формами аутизма. Я могла объяснять им, как думают и действуют «другие» и что они ожидают от нас, потому что сама внимательно изучала это всю свою жизнь. Да, я до сих пор совершаю множество ошибок, и это меня ранит, но я научилась справляться с будничным общением. И могу передать это знание, обучить своих аутичных друзей и объяснить все понятным для них образом. А затем могу обратиться к другим и хотя бы в общих чертах рассказать им, что чувствуют и думают мои друзья-аутисты. Я могу объяснить все это, потому что сама чувствую и думаю сходным образом, но при этом могу общаться и облекать мысли в слова.

Синдром Аспергера можно считать даром, который позволяет навести мосты между обычными людьми и людьми с аутизмом. Думая об этом, я плачу от благодарности за подарок, который получила.

Север Уганды недавно пострадал от долгой и жестокой гражданской войны. Последние несколько лет здесь спокойно, но жизнь тысяч людей до сих пор тяжела. Живущие в переполненных «охраняемых деревнях», или «лагерях для внутренне перемещенных лиц», обитатели разоренного войной региона медленно поднимаются на ноги. Земледелие давно было заброшено, поскольку было опасно находиться в полях, но теперь возрождается и оно. Заново отстраиваются школы. Дети, которые не знали ничего, кроме войны, наконец получают образование. Но работы еще много.

Недавно я побывала в одной из таких охраняемых деревень. Расположенная за много миль от ближайшего магазина, больницы и церкви, она стала домом для нескольких тысяч человек. Семьи из восьми человек живут в крошечных глинобитных хижинах и, если повезет, питаются один раз в день. Возле лагеря находятся бараки правительственных войск, на случай если конфликт вспыхнет снова. Команда организации, в которой я работаю, отправилась в этот лагерь, чтобы помочь его жителям с постройкой школы и провести семинар на тему здоровья. Чтобы лучше понимать обитателей деревни, мы жили в хижинах, поднимали воду из скважины и готовили на угольной печи.

Люди в лагере встретили нас очень приветливо. Хотя я не говорю ни на одном из их языков, мы вскоре подружились с несколькими местными женщинами. Я узнала кое-что об ужасах, которые им пришлось пережить во время войны, и удивилась, что они до сих пор могут смеяться. Должно быть, они голодали, но никогда не жаловались и не просили подачек. Меня поражали их смелость и стойкость.

Однажды утром я проснулась от криков. Мое сердце на мгновение замерло, а затем гулко застучало в груди. Я молча лежала, уверенная, что вернулись повстанцы. Услышав топот возле своей хижины, я замерла. Кровь застыла у меня в жилах. Топот повторился. Я не двигалась, отчаянно пытаясь понять, что теперь делать. Остаться на месте? Или перебежать в другую хижину? Я не знала. От страха мысли путались у меня в голове.

Затем я вдруг поняла, что люди на улице смеются. Попытавшись очистить разум, я снова услышала довольный смех детей. Страх начал рассеиваться. Я поняла, что люди кричали от радости, а не от ужаса. Вскочив на ноги, я распахнула жестяную дверь своей хижины, желая узнать, в чем дело.

Увиденное заставило меня расхохотаться. На рассвете лагерь наводнили тысячи летающих муравьев, которые в Уганде считаются деликатесом. Все деревенские дети и большинство взрослых гоняли их, пытаясь прибить к земле ветками, футболками, метлами и всем, что попадалось под руку. Некоторые притащили контейнеры и собирали павших. У этих муравьев были большие белые крылья, которые они складывали, едва касаясь земли, из-за чего обычно пыльные дорожки блестели в лучах утреннего солнца.

Я наблюдала за суетой, смеялась и махала детям, которые высоко подпрыгивали и хлопали в ладоши, когда муравьи падали на землю. Куда бы я ни посмотрела, люди улыбались, смеялись и хохотали до упаду. Веселье не обошло стороной даже серьезных мужчин, которые поднимали на руки детей, чтобы тем было удобнее сбивать муравьев. Усталые женщины забыли о своих тревогах в стремлении собрать как можно больше насекомых. Солдаты из бараков вошли в лагерь с оружием в руках, привлеченные шумом, но вскоре отложили автоматы и присоединились к кутерьме.

Хотя я тоже смеялась, в горле у меня стоял ком. Меня поражало, что люди, на долю которых выпало столько боли и потерь и которым приходилось каждый день бороться за выживание, так радовались ловле насекомых. Я поняла, что ничто не сможет сломить людей этого региона. Мне повезло хотя бы мельком увидеть их настоящую, полную радости жизнь.