— Там что-то важное, наверное, — просипела Клементина.

— Ничего, подождут. Позже подойду.

Фау рядом. Её брат жив и в безопасности. Не об этом ли она мечтала?

Нет, не об этом. Потому что теперь в опасности все они, всё человечество. Не сегодня — завтра тенри развяжут войну, в которой Земля — даже не трофей, а всего лишь разменная монета. Монета незаурядная, редкая, коллекционная, желанная — лишиться такой будет досадно и обидно, но не критично. Строго говоря, потерю эту легко можно пережить.

Если тенри нападут на флойдов, чью сторону займут люди?..

От попытки всерьёз задуматься обо всём этом её замутило, но вместе с тошнотой к сознанию вернулась ясность.

— Наверное, надо было попробовать её догнать и задержать, — Клементина прерывисто вздохнула, выкарабкиваясь из тесных объятий Фау.

— Нет. Это было бы расценено как попытка сокрытия улик. Нам всё равно не удалось бы замять инцидент.

— Но случившееся нельзя трактовать как нападение и убийство! Тенри же нарочно всё подстроили!

— Да, тенри хорошо поработали. Факт провокации налицо. Но доказать это будет очень непросто.

— А видео? — воскликнула Клементина. — Остались же записи! — она осеклась. Ей очень не понравилось угрюмое молчание флойда. — Или нет?..

— Тенри взломали нейросеть бортового компьютера, запустив какой-то хитрый вирус, — покачал головой Фау. — Подключились к ядру, прервали запись, а файлы стёрли. Эолант смог отключить заражённую вирусом систему, но переустановка из дистрибутива — процесс небыстрый.

— Разве стёртые данные нельзя восстановить? — не унималась Клементина. Она имела весьма смутное представление о компьютерных технологиях, но элементарные вещи знала.

— Зависит от типа носителя информации и глубины повреждений. Надеюсь, что нам удастся восстановить хотя бы записи из транспортного ангара.

Терзаемая угрызениями совести, Клементина уныло уставилась на свои ботинки. Если бы не Стефан, флойды не стали бы церемониться с тенрийским агентом.

— Почему я чувствую себя так, будто подвела тебя? — прошептала она.

— Потому что ты — не тенри. Что бы там ни болтала эта… Чесси, — Фау неприязненно поморщился. — Но ты слишком строга к себе. В случившемся нет твоей вины. Тенри всё равно добились бы желаемого — так или иначе. Вот только в ином случае жертв могло быть гораздо больше.

Дверь вновь приоткрылась, и в каюту заглянул Эолант.

— Фау, пожалуйста, — извиняющимся тоном пробормотал флойд. — Прибыли оперативники из министерства форс-мажорных ситуаций. Твои показания…

— Я же сказал: я подойду как только освобожусь! — с нескрываемым раздражением прорычал Фау. Повернулся к Клементине: — Я не хочу сейчас оставлять тебя одну. Идти сможешь?

Оперативники из форс-мажорного министерства оказались довольно толковыми ребятами, деликатными и даже симпатичными, за исключением одного: они всё делали крайне медленно. Удостоверившись, что отправляться в погоню за тенри поздно, а новых жертв не предвидится, не спеша развернули аппаратуру, фиксирующую запись разговора, и приступили к тому, что на Земле назвали бы допросом свидетелей. Слушали внимательно, вдумчиво, не перебивая, а затем задавали встречные вопросы. И хотя рассказы Фау, Эоланта и остальных совпадали вплоть до мельчайших подробностей (что не вызывало сомнений в их достоверности), настояли, чтобы каждый из них поведал свою версию событий, словно во что бы то ни стало стремились отыскать хоть какие-то противоречия. Когда же оперативники удостоверились, что история правдива и противоречий нет, они приняли максимально скорбный вид и долго извинялись перед "лордом Фау", а когда вошёл Эолант — и перед ним тоже.

— На таком катере, как у Чесси, до Виаллиса полдня лету, — сказал он. — Значит, президиуму тенри очень скоро станет всё известно. Возвращайтесь на Землю без меня — перезагрузка бортового компьютера завершится в лучшем случае через два часа.

Потом была посадка в корабли спецназа, и суматоха, и бесконечные разговоры — в основном из-за спасённых заложников. Точнее, из-за того, что последние никак не соглашались поверить ни в свой статус заложников, ни в спасение.

— Неприятно осознавать, что ты был всего лишь пешкой в чужих руках, — глубокомысленно произнёс премьер-министр — и до самой приземления не проронил ни слова. В отличие от остальных, которые, сообразив, что Клементина осведомлена о случившемся гораздо лучше них, мгновенно засыпали её вопросами. На вопросы нужно было отвечать осторожно, дабы не сболтнуть лишнего.

Из всех людей только девушка, которую звали Мирабелла, не участвовала в разговорах, а молча любовалась на звёзды за иллюминаторами и, кажется, испытывала что-то похожее на эстетическое наслаждение. Но, присмотревшись, Клементина заметила в её глазах не восторг, а боль и немое бессилие. Похоже, Мирабелла осознавала, что это её последний космический полёт и ещё одного никогда не будет.

Теперь понятно, как она оказалась среди адептов "Открытого неба". Ведь там — не только больные фанатики, легковерные простачки и лицемерные стяжатели славы, но и романтичные сентиментальные натуры, которым в повседневной жизни так остро не хватает звёздной сказки.

На Землю вернулись глубокой ночью. Их встречали: по ярко освещённому полю космодрома сновали флойды, а за оградой, на человеческой территории стояло несколько аэромобилей с включенными проблесковыми маячками. Разумеется, консул флойдов и его советники были уже оповещены о произошедшем.

— Едем, — Фау перехватил её взгляд. — Людей развезут по домам. Разумеется, ни о каких обвинениях в их адрес не может быть и речи.

— Нет, — Клементина покачала головой. — Стеф.

Стефан потерянно топтался в стороне, подчёркнуто держась на заметном расстоянии от "своих".

— Я волнуюсь за него, Фау. Я должна быть уверена, что он сможет пережить это. Мне кажется, что… — она покраснела и понизила голос. — Мне кажется, он любил Чесси. По-настоящему любил. Я боюсь даже представить, как это горько: навсегда потерять того, кого любишь.

— Хорошо, — кивнул Фау после секундного размышления. — Вас отвезут. Но из дома — ни ногой. Я заеду за тобой как только смогу.

Притянул к себе, поцеловал — грубо, жадно, собственнически, стиснул в объятиях, безжалостно сминая блузку, провёл рукой по голове, зарываясь пальцами в волосы, так, что она чуть не задохнулась от любви. Почему-то именно сейчас Клементине отчаянно не хотелось расставаться с Фау. Душу не покидало странное щемящее чувство, словно им предстояла долгая-долгая разлука. Неимоверным усилием воли она отогнала мрачные мысли и отклеилась от флойда.

— Будь осторожна, — на прощание он бережно сжал её пальцы. — Обещаешь?

— Обещаю.

Дом встретил свою хозяйку привычным теплом и уютом. Если в её отсутствие здесь и производился какой-то обыск (хоть флойдами, хоть людьми), незваные гости действовали весьма аккуратно: разулись у порога, чтобы не натоптать, ничего не сломали и не разбили, а если что-то и трогали, то потом всё вернули на свои места. Всё было тихо; всё было как всегда, — только Джельсомино и Ромолетта,