– Я пытался найти тебя, – хрипло произнес Джек. – И где только тебя черти носят?

– В чем дело? Говори.

Джек помолчал, потом медленно встал со стула и сказал:

– Сарита…

Я похолодел.

– Что?! Что ты хочешь сказать?

– Плохо, Джефф. Авария… Я искал тебя всюду…

– Она… жива?

– Жива, но в очень тяжелом состоянии. Пьяный шофер налетел на ее машину. Боюсь, Джефф, что она…

– Когда это случилось?

– Утром в день твоего отъезда. Она отправилась за покупками, и вот…

– Джек, я хочу знать правду! Она безнадежна?

Он обошел вокруг стола и положил руку мне на плечо:

– Врачи делают все от них зависящее. Нам остается только ждать.

– Где она?

– В городской больнице… Но…

Я выбежал из кабинета мимо бледной, как полотно, Клары и бросился к лифту.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Доктор Вейнборг был высоким сутулым человеком с крючковатым носом, чувственным ртом и черными глазами еврея, хорошо понимающего, что такое страдания.

Я назвал медицинской сестре свое имя, и она сразу повела меня в кабинет доктора. И вот я сидел перед ним и вслушивался в его гортанный голос.

– Это вопрос времени, мистер Холлидей, я сделал все возможное, во всяком случае – все самое неотложное. Жаль, вас не было, когда вашу супругу доставили в больницу. Почти двенадцать часов она находилась в сознании и все время спрашивала о вас. Потом она впала в беспамятство и все еще не пришла в себя. Давайте обсудим вот какой вопрос. У вашей жены тяжелое ранение головы, затронут мозг. Я знаю отличного хирурга, специализирующегося на подобных операциях – очень опасных и трудных. Но пока ему сопутствовал успех. Обычный гонорар доктора Гудиера – я имею в виду этого специалиста – три тысячи долларов. Разумеется, не избежать и других расходов, так что общая сумма составит примерно пять тысяч, причем, без всякой гарантии на успех.

– Договаривайтесь с Гудиером. Расходы значения не имеют.

Вейнборг снял трубку телефона и позвонил хирургу на квартиру. Ему пришлось в течение нескольких минут объяснять секретарше врача, насколько необходимо экстренное вмешательство Гудиера.

Я со страхом прислушивался, как он описывал характер полученных Саритой повреждений, хотя и не все понял.

В конце концов, секретарша обещала позвонить несколько позже.

– Не волнуйтесь, мистер Холлидей, – положив трубку, обратился ко мне Вейнборг. – Доктор Гудиер никогда не отказывается в подобных случаях.

– Можно мне повидать ее?

– Не вижу смысла. Она без сознания.

– И все же мне хотелось бы.

Некоторое время он внимательно смотрел на меня, потом кивнул.

– Что ж, пойдемте.

Сарита неподвижно лежала на кровати, прикрытая простыней до самого подбородка. Голова у нее была забинтована. Она показалась мне маленькой и до того бледной, что ее можно было принять за труп.

Около кровати сидела медицинская сестра. При нашем появлении она молча поднялась, взглянула на Вейнборга и покачала головой.

Это были самые тяжелые минуты моей жизни. Я стоял в ногах кровати, смотрел на Сариту и чувствовал, как где-то в глубине души у меня растет убеждение, что она никогда вновь не заговорит со мной, никогда не взглянет на меня, никогда не обнимет.

Дома, едва успев войти в квартиру, я услышал настойчивый телефонный звонок. Говорил мэр Мэттисон.

– Джефф? Я искал тебя. Джек сказал, что ты был у жены. Как она?

– Все так же. Пригласили опытного специалиста. Очевидно, будет оперировать.

– Мы с Элен все время думаем о тебе. Чем бы мы могли тебе помочь?

Я сухо поблагодарил и ответил, что мне ничем нельзя помочь. Сейчас все зависит от этой знаменитости Гудиера.

– Джефф, тебе потребуются деньги. Я уже переговорил с членами комитета, они согласились выплатить тебе половину гонорара. Завтра у тебя в банке будет тридцать тысяч долларов. Мы обязаны спасти Сариту. Нашу милую, очаровательную…

Я не выдержал.

– Благодарю, – буркнул я и бросил трубку на рычаг.

Закурив, я тут же сунул сигарету в пепельницу.

Деньги… До уплаты Римме второго взноса – десяти тысяч долларов – оставалось десять дней, а еще через месяц мне предстояло выплатить тридцать тысяч. Но на этом Римма, конечно, не остановится. Но не платить Римме я не мог. Ей ничего не стоит сообщить обо мне в полицию, и я окажусь в тюрьме как раз в то время, когда Сарита так во мне нуждается.

Я бродил взад и вперед по комнате и мучительно размышлял. Снова поехать в Санта-Барбару? Но нельзя же оставлять Сариту в таком состоянии.

В конце концов я решил написать Римме и попросить ее об отсрочке. Я сообщил, что с женой произошло несчастье, что лечение требует больших расходов, и потому я пока не могу платить ей, но позже…

Видимо, я действительно был слишком расстроен, если думал, будто Римма способна на проявление жалости. Но как бы то ни было, я разыскал дворника и попросил его как можно скорее отправить письмо.

Часов в восемь вечера мне позвонили из больницы и сообщили, что доктор Гудиер уже там и просит меня сейчас же приехать.

Гудиер, маленький, полный и лысый человечек с резкими манерами, заявил мне, что намерен оперировать немедленно.

Следующие три часа были долгими и страшными. Часов в десять пришел Джек. Мы молча сидели в приемной, некоторое время спустя появился Мэттисон с женой. Проходя мимо меня, миссис Мэттисон ободряюще дотронулась до моего плеча.

В двенадцать тридцать пять из операционной вышла сестра и кивком пригласила меня следовать за собой. Мы прошли в кабинет Вейнборга. Доктор Гудиер, выглядевший постаревшим и утомленным, сидел на краешке письменного стола и курил. Вейнборг стоял у окна.

– Ну-с, мистер Холлидей, – заговорил Гудиер, – операция прошла успешно. Теперь только бы избежать послеоперационных осложнений. Во всяком случае, могу сказать, что ваша жена будет жить.

Что-то в его тоне и во всей гнетущей атмосфере комнаты помешало мне выразить свою радость.

– Продолжайте.

Мой хриплый голос мне самому показался чужим.

– Будет жить, – тихо повторил Гудиер. – Но… но повреждение мозга оказалось слишком тяжелым. Сожалею, но ваша жена навсегда останется инвалидом… – Он помолчал. – В лучшем случае она сможет передвигаться в кресле-каталке. По всей вероятности, она с трудом сможет говорить, а память у нее будет нарушена.

Он взглянул на меня, и я прочел в его глазах печаль и признание своего поражения.

– И вы считаете операцию успешной? – спросил я. – Она не сможет ходить, почти не сможет говорить, не сможет узнавать меня. Это и есть успех?

– Доктор Гудиер чудом спас ей жизнь, – проговорил Вейнборг.

– Жизнь?! Это вы называете жизнью? Не лучше ли ей было умереть?

Я