В таких условиях для завоевания симпатий среди латышей немецкая администрация решила весной 1942 года провести денационализацию мелкой промышленности и кустарного производства. Согласно сводке начальника IV управления РСХА A 1 Bn 1 В/41 о положении дел в СССР № 172 от 23 марта 1942 года, направленной в адрес начальника германской полиции безопасности и СД, денационализация в Латвии проводилась в три этапа:

1. Подача заявок.

2. Запрос в адрес комитета по оценке об определении стоимости отчуждаемого имущества.

3. Проверка со стороны Совета уполномоченных мелкой промышленности (NO 3341).

Однако даже это через короткое время из-за введения программы по обеспечению рабочей силы и ее унизительных условий свело на нет все прежние начинания. Так, в сводке начальника IV управления РСХА A 1–1 В/42 о положении дел в СССР № 190 от 8 апреля 1942 года, направленной в адрес начальника германской полиции безопасности и СД, отмечалось, что принуждение к половому воздержанию было воспринято работниками, особенно из числа прибалтов, как унижение. Причем трудовая вахта оплачивалась в размере 27 пфеннигов за час, как труд подсобных рабочих (NO 3359).

В противоположность Литве и Латвии в Эстонии не возникло каких-либо серьезных противодействий германской политике. По сообщениям немецких инстанций, у населения ясные политические интересы не проявлялись, что, скорее всего, объяснялось отсутствием у эстонцев широкого слоя интеллигенции, которая, по оценке, содержавшейся в обобщенной сводке СД за период с 31 июля по 30 сентября 1941 года, во время советского господства была по большей части уничтожена или угнана вглубь России (NO 2650).

Наряду с требованиями предоставления государственной независимости яркое выражение нашло там и политическое стремление к созданию финско-эстонского союза, которое пропагандировали в Эстонии профессор Дорпатского университета[135] доктор Мак, а в Финляндии – «Общество соплеменников». В целом же позиция эстонского народа выражалась в готовности создать из местных жителей организацию самообороны, которая очень эффективно проявила себя в охране протяженных границ на балтийском побережье от просачивания советских партизан. Такую оценку можно найти, в частности, в сводке о положении дел и деятельности эйнзацгрупп № 11 за период с 1 по 31 марта 1942 года (NO 2662). В донесении же эйнзацгрупп № 7 за период с 1 по 30 ноября 1941 года сообщалось о помощи населения в обнаружении эстонских коммунистических организаций сопротивления (NO 2658).

Тем не менее все военные годы советская сторона не оставляла попыток организовать коммунистические отряды Сопротивления именно в этой стране.

В обстановке различных политических устремлений и осознания, что напряженное ожидание перемен со стороны местного населения сменяется его равнодушием и возрастанием желания оказать сопротивление, германское руководство наконец-то решилось на проведение первых корректировок своей косной восточной политики. И хотя весьма скромные мероприятия по настоятельно необходимой перемене курса были еще далеки, они все же показали намерение оккупационных властей проводить более адекватную политику.

Этот первый шаг означал ликвидацию доставшихся от советской власти коллективных хозяйств и отход от основной политической линии, согласно которой в восточных областях не должно было быть свободных и владеющих землей крестьян. Ведь в соответствии с экономическими целевыми установками операции «Барбаросса» коллективные хозяйства предусматривалось сохранять как минимум на все время ведения войны, поскольку это позволяло надеяться, что концентрация сельскохозяйственного производства в виде колхозов обеспечила бы достаточно легкую возможность осуществления контроля над ним и рабочей силой. Однако это означало игнорирование той глубокой неприязни, какую испытывал русский народ к данной форме хозяйствования.

К тому же выяснилось, что колхозы совсем не оправдали ожидаемых результатов производства и превратились, с одной стороны, в ячейки Сопротивления, а с другой – в объекты нападения партизан, что приводило к большим потерям сконцентрированных в них запасов продовольствия. Согласно донесению директора полевой полиции при командующем 103-м армейским тыловым районом № 62/42 от 9 января 1942 года (NOKW 2911), а также сводке № 3474/42 от 5 января 1942 года начальника контрразведки штаба группы армий «Юг» (NO 2661), наряду с трудностями, связанными с восстановлением и приведением в порядок зачастую сильно разрушенного хозяйства колхозов, обнаружилось, что их безземельные сельскохозяйственные работники, долгое время обрабатывавшиеся коммунистической пропагандой, представляли собой питательную почву для пропагандистски направляемого сопротивления.

Принятию 26 февраля 1942 года закона об аграрной реформе, объявленного в оккупированных областях 8 марта 1942 года, предшествовал закон о реприватизации, что открывало путь ко всеобщему переходу от советской формы хозяйствования на основе колхозов к индивидуальному производству вначале на общинной, а затем на своей земле. Вначале предусматривалось преобразование колхозов в товарищества собственников земли, на которой крестьяне должны были проживать без арендной платы, получив во владение собственный надел. При этом особое прилежание планировалось поощрять прирезкой дополнительного земельного участка.

Половинчатость же таких мероприятий проявилась в том, что вместо реального наделения крестьян землей вначале намечалась только передача земли из коллективной собственности в кооперативную, а это с самого начала ограничивало результаты аграрной реформы.

Первая реакция на аграрный закон, в котором русские крестьяне впервые усмотрели внимание к ним со стороны германского государственного руководства и решающие перспективы в будущем, была доброжелательной и в некоторых местах отличалась восторженными приветствиями. Однако отсутствие конкретных инструкций по исполнению данного указа и то обстоятельство, что смысл многих отдельных его положений ускользал от понимания крестьян, заметно поубавил первоначальную радость.

Явным недостатком явилось также плохое доведение до народных масс положений аграрной реформы и отсутствие соответствующей немецкой политической пропаганды в данном вопросе. Об этом прямо говорилось, в частности, в ежемесячном отчете за период с 1 по 30 июня 1942 года № 91675/42 штабного отдела I/Id экономического штаба «Восток» от 17 июля 1942 года (NI 15586), а также в донесении штаба командующего тыловым районом группы армий «Север» от 11 января 1942 года (NOKW 2907, NO 3238).

Для доведения до населения положений закона об аграрной реформе использовались только листовки и настенные объявления, а также устное их изложение бургомистрами. Одно только это свидетельствует о том, что многие подробности осуществления столь важной реформы оставались непроясненными. К тому же в настенных объявлениях, изготавливавшихся различными инстанциями, зачастую содержались противоречия, которые только затрудняли понимание смысла нововведений.