11.55. На работе

Только что поговорил с Майком. Он, оказывается, до сих пор не замечал усиков у страшилища, но обещал, что при первой же возможности приглядится и доложит мне о своих впечатлениях.

14.20. На работе

Ну вот, блин, доигрались. В обеденный перерыв мы всей компанией направились в паб. Там Майк сообщил Кеву, что я рассказал ему про усики его страшилища. Тот немедленно взъелся на меня и заявил, что у меня нет никакого права критиковать чьих-либо подруг, потому что моя собственная представляет собой просто воплощение жирной задницы и ничего более. При этих словах я несколько разволновался и… в общем, мы с Кевом успели обменяться парой оплеух и покататься по полу, прежде чем остальные нас растащили.

В результате все наши в очередной раз выставлены из паба в шею и внесены в черный список. Идиотизм ситуации заключается в том, что обвиняют во всем этом меня, потому что, согласно мужским законам, черт бы их побрал, мне не следовало пялиться на чужую девчонку и уж тем более обсуждать ее с другими ребятами. Со мной опять никто не разговаривает, чего и следовало ожидать. Единственное исключение составляет Майк. Нет, он, конечно, не чувствует себя виноватым в том, что подставил меня перед Кевом, просто элементарный здравый смысл подсказывает ему, что со мной лучше не портить отношений, потому что малейшие мои неприятности могут иметь весьма печальные последствия для его отношений с Хеленой. Козел он, конечно, редкостный и трепло изрядное, но законченным кретином его уж точно не назовешь.

14.50. На работе

Блеск. Лучше не придумаешь. Последние события, судя по всему, стали достоянием всей конторы. Джулия вызвала меня к себе и для начала влепила по первое число за то, что драки в пабе, по ее словам, являются втаптыванием в грязь доброго имени нашей компании. Господи, вроде бы неглупая женщина, а при этом несет такую херню, причем на полном серьезе.

15.35. На работе

Звонила Эмма, спрашивала, как у меня дела. Судя по голосу, она все-таки расстроилась. Что ж, будет повод провести с ней сегодняшний вечер.

Вспомнив еще раз, как все получилось, я удивился сам себе и тому, до чего лихо я полез в драку, заочно защищая Эмму. Нет, конечно, ее комплекция ни для кого не является секретом, да и я сам не в восторге от таких пропорций, но в общем-то это наше с ней дело. Между прочим, избыточный или не избыточный вес у Эммы — это никак не мешает мне считать ее очень и очень сексуальной. Наверное, нужно будет сказать ей об этом лично.

16.15. На работе

Позвонила Лиз и наговорила мне венкой хренотени. Она считает, что я зашел слишком далеко, устроив скандал, зацепкой для которого послужили мои же рассказы о замеченной на лице одной из женщин растительности. С ее слов, это, видите ли, тема, закрытая для обсуждения. И теперь я являюсь обвиняемым по делу о сексуальном терроризме.

Нет, никак мне в это не въехать. Если женщины так переживают по поводу этих чертовых волосков, то какого хрена некоторые из них, часами просиживая перед зеркалом и наштукатуривая себе лицо, не разберутся со своими долбанымиусищами, чтобы те не бросались в глаза мужикам?

23.10. Дома

День, начавшийся и пошедший наперекосяк, по крайней мере закончился вполне сносно. Я худо-бедно развлек Эмму по пути с работы, а вечером, придя домой, обнаружил некоторое количество конвертов с ответами на мое объявление в «клубе одиноких сердец». Честно говоря, я совсем уж об этом забыл.

К трем из девяти писем были приложены фотографии. Впрочем, на одной из них была изображена голая тетка лет пятидесяти, у которой, судя по растяжкам и обвисшей груди, как минимум четверо детей. Две другие претендентки оказались очень даже ничего, хотя, к сожалению, прислали снимки, где они полностью одеты. Прочитав их письма, я выяснил, что у одной есть ребенок, что сразу же вывело ее из интересующей меня категории, зато вторая была свободна и бездетна. Диана из Мур-Парка, ты та, кого я искал. И можно сказать, что мы нашли бы друг друга, если бы некоторое время назад я не познакомился с Эммой.

09.35. На работе

Эмма сегодня что-то слишком разошлась по дороге на работу, и, чтобы привести ее в чувство, я взял да и отпранил ей по электронной почте грозное письмо, в котором предупредил, что если она не перестанет называть меня «своим сладким» и «леденчиком» и не сменит прозвище на что-либо более мужественное, типа «бычок» или «жеребец», то мне придется придумать убийственный ответ.

Получив письмо, она тут же позвонила мне и предложила посоревноваться, явно уверенная в том, что в таком противостоянии мне несдобровать. Поразмыслив, я пришел к выводу, что и вправду играю с огнем.

Между прочим, все эти ласковые прозвища отражают наше отношение к близкому человеку. Поэтому, если я не хочу раз и навсегда лишиться жарких объятий Эммы, мне следует подойти к этому делу со всей осторожностью.

09.50. На работе

Потратил пятнадцать минут, пытаясь придумать несколько более-менее подходящих Эмме прозвищ. На сей момент ничего более остроумного, чем «дынька», «плюшка» и «поросеночек», мне в голову не пришло. Нет, я-то ничего обидного в них не вижу и даже мысленно произношу их с нежностью, если не с умилением. Вот только почему-то мне кажется, что Эмма не станет вдаваться в такие подробности, а просто устроит мне скандал или даже перестанет со мной общаться.

Ребята, кстати, уже со мной не общаются. Меня игнорируют все, включая Майка. Какие же они все-таки козлы.

10.05. На работе

Позвонила Лиз и спросила, слышал ли я уже, что устроил Кев вчера вечером.

Когда я ответил, что нет, она в приказном порядке велела, чтобы я вышел в коридор для личной встречи через пять минут. Твою мать, дело-то, наверное, серьезное.

10.40. На работе

Охренеть! Итак, судя по всему, вчера Кев со своим страшилищем пошли в паб чего-нибудь тяпнуть и оба изрядно набрались. Вернувшись домой, страшилище отправилось в спальню, а Кев, повинуясь какому-то неведомому и необъяснимому внутреннему порыву, терпеливо дождался, пока она уснет, а потом сделал вот что: подобравшись к своей ненаглядной, аккуратно наклеил ей под нос кусок особо прочного упаковочного скотча, а затем одним резким движением содрал его вместе с теми самыми усиками.

По пьяному делу она сразу и не поняла, что произошло. Лишь утром, глянув в зеркало, она увидела распухшую и красную верхнюю губу и поняла, что идти в таком виде на работу невозможно. В общем, страшилище взяло на сегодня отгул по состоянию здоровья и послало нашего Кева на хрен. Тот, в свою очередь, так распереживался, что тоже позвонил начальству и, сославшись на плохое самочувствие, остался сидеть дома. Оценив накал страстей в этой драме, я все же не мог не подумать о том, что у страшилища, оказывается, тоже есть верная подруга, которая не умеет — или делает вид, что не умеет, — держать язык за зубами.