Сцепив зубы, Клейтон надменно вскинул подбородок.

— Уже гораздо лучше — вкрадчиво провозгласил он. — Этот разбудет последним. Прощальным.

Прощальный? Уитни мгновенно забыла о ненависти. Онипрощаются. И видят друг друга в последний раз.

Уитни смотрела в мужественное красивое лицо своего врага сностальгическим чувством, почти граничившим с грустью. Лицо, которое моглостановиться почти мальчишеским, когда твердо очерченный рот и мрачные глазаосвещались ленивой, неотразимо обаятельной улыбкой. Ей нравилась аура спокойнойвластности, всегда окружавшая его, глубокий низкий голос и решительная походка.Она восхищалась его способностью всегда казаться непринужденным и раскованным влюбой обстановке. И, если честно, подумала она со вздохом сожаления, Клейтонименно такой, каким и должен быть мужчина. Его губы были совсем близко. — Нучто, будем продолжать с того, на чем остановились? — мягко спросил он.

Прерывисто, глубоко вздохнув, Уитни почти коснуласьдрожащими губами его рта. Почти. Еще чуть-чуть… Предостерегающие голоса громковопили в мозгу, но голова уже кружилась, и неожиданно возникшие неизвестнооткуда сладострастные волны раскачивали ее.

Он властно прижался к ее губам, заглушая возражения Уитни стребовательной настойчивостью, потрясшей ее, взрывающейся в каждом нерве, покаона не припала к Клейтону, изо всех сил стискивая его шею.

— Я сильно надоел тебе? — поддразнил он, целуя ее еще крепче,еще сильнее. Его язык неспешно проник в ее рот. — И это ты считаешьотталкивающим?

Ярость взорвалась в груди Уитни, застлала глаза. Он хлещетУитни ее же словами, холодно и намеренно унижает. Она впилась ногтями в егозапястья, тщетно пытаясь оторвать его руки от своей головы. Но поцелуй всепродолжался, пьянящий, бесконечный, посылающий по спине озноб желания.

— По-прежнему делаешь вид, что вместо меня здесь Севарин? —прошипел он. — Или пришла в себя?

Потрясенная Уитни разжала руки. Так она действительнопричинила ему боль всем, что наговорила здесь?! Клейтон почему-то казалсянастолько непроницаемым, несгибаемым и неумолимым, таким уверенным в себе, чтосоздавалось впечатление, будто ничто на свете не могло обидеть и ранить его.Но, очевидно, ей это удалось.

— Ну расскажи, как сильно ты ненавидишь мое прикосновение, —разъяренно потребовал он, отстраняясь и уничтожающе глядя на нее сверху вниз.

Девушка потрясенно молчала.

— Ты не выносишь моего прикосновения? — прошипел он снова. —Скажи это сейчас или не смей больше никогда, никогда повторять!

Сердце Уитни мучительно сжалось в порыве запоздалогораскаяния и потрясенной нежности. Она с трудом сглотнула застрявший в горлеком.

— Я… я не могу.

— Не можете признаться, что не выносите моего прикосновения?— осведомился он вкрадчиво зловещим голосом, опять переходя на «вы». — Почемуже?

— Потому что, — прошептала она, пытаясь улыбнуться, — пятьминут назад вы сказали, чтобы я не смела больше вам лгать.

Его лицо на мгновение превратилось в маску циничногонедоверия, и, прежде чем Клейтон успел что-то сказать, она приподнялась наноски, чтобы заглушить ответ своими губами.

Грубо выругавшись, он сжал ее запястья и попыталсяразомкнуть кольцо рук, обвивших шею.

— Клейтон, не надо! — запинаясь, вскричала девушка, крепчесцепив пальцы. — О, пожалуйста, пожалуйста, не надо!

Слезы текли по щекам, падали на мягкую ткань платья, ноУитни, не обращая внимание на боль в стиснутых железной хваткой запястьях, всецеловала и целовала этого чужого неподатливого человека, долго выносившего еезлобу и вспыльчивость с юмором и терпением… до того момента, когда она такжестоко обошлась с ним.

Он стиснул ее талию, намереваясь оттолкнуть, но Уитни лишьприжалась еще теснее и застенчиво коснулась языком его губ, надеясь, что емупонравится такой поцелуй. Клейтон окаменел. Каждый мускул, каждый нерв в еготеле мучительно напрягся. Ее язык скользнул между чуть приоткрытых губКлейтона, встретился с его языком, отдернулся, как от ожога, и снова прокралсявперед для нового, сладостного, запретного касания. И тут мир вокруг взорвалсянеистовством его страсти.. Руки Клейтона сдавили ее стальными клещами,притягивая к груди с нечеловеческой силой. Он впился в ее губы исступленнымпоцелуем, дерзко сплетаясь своим языком с ее, лаская, гладя, словно стремясьслиться с ней воедино.

Ошеломленная опьяняющей страстью и желанием наслаждатьсябезумным возбуждением его горячечных ласк, она отвечала, беззастенчиво, пылко,не замечая, как его руки властно скользят по ее спине, сжимают упругиеполушария ягодиц.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Клейтон поднялголову и сжал ладонями ее лицо, осторожно проводя большими пальцами пораскрасневшимся щекам. Нежность и желание пылали в его глазах.

— Ты прекрасная, непокорная, маленькая, глупая мятежница, —хрипло прошептал он и снова медленно припал к ее губам, как к живительномуисточнику.

Поцелуй становился все более страстным, пока в крови Уитнине забурлило жидкое пламя. Она напряглась, стараясь быть еще ближе к Клейтону,раствориться в нем. Клейтон лихорадочно ласкал ее груди, словно ставя на нейтавро своего владения, вдавливаясь бедрами в ее бедра.

И тут неожиданно все кончилось. Он с трудом оторвался от еегуб, поцеловал лоб и глаза, а потом прислонился подбородком к ее макушке изамер. Уитни шевельнулась, и объятия Клейтона мгновенно сжались.

— Не двигайся, малышка, — пробормотал он. — Постой со мнойеще немного.

Листья шелестели на ветру, птицы порхали в деревьях, иблаженство этого мгновения снова отравили одиночество и отчаяние. Стремясь вновьощутить тепло ласк Клейтона, заставить его прогнать душераздирающую тоску,охватившую ее, Уитни откинула голову, не отрывая взгляда от его четкоочерченного рта.

Клейтон машинально потянулся к розовым губкам, чтобы принятьее застенчивое предложение, но тут же взял себя в руки.

— Нет, — сказал он с гортанным смешком. Сбитая с толку егоотказом поцеловать ее, хотя Клейтон явно тоже хотел этого, Уитни молчауставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Если будешь продолжать смотреть на меня так, — еле слышноподдразнил он, — я задушу тебя поцелуями и тогда, боюсь, не смогу сдержатьобещания.

— Почему? — ахнула Уитни, все еще бесстыдно томившаяся поего поцелуям.

— Почему? — повторил Клейтон, почти касаясь губами ее губ,так что их дыхание вновь смеша лось, — я был бы счастлив показать тебе почему,— предложил он чувственным шепотом.