– Они не любовники, тетушка! Поклонники!

– М-м-м, поклонники, воздыхатели, обожатели – как их ни назови. Когда я была молодой…

Я тут же перебиваю ее, пока она не свернула на извилистую тропку своих воспоминаний. Хотя мы обе любим поболтать, сейчас мне интересно то, что касается лично меня.

– Да, Полиньяк продолжает наведываться, а еще принц де Варен. Вполне симпатичный. И шевалье де Бисси, хотя временами он ставит меня в тупик: постоянно говорит о своем языке, рассуждает о том, что он им умеет. Но что можно еще делать с языком, кроме как разговаривать?

– А ты, тетушка, – продолжаю я, когда тарелки убирают и приносят блюдо с клубникой, – какие сплетни ты слышала? О дофине? Мама уверяет, что при дворе дофины царит скука, но я уверена, что там обязательно что-то происходит.

– Знаешь, они, к сожалению, правы, как бы мне ни хотелось в этом признаваться, поскольку дофина истово придерживается традиций. Ее супруг все еще предан ей и навещает каждый день, но больше всего ценится не его ум и умение вести беседу. И, разумеется, они очень близки с принцессами – еще одно семейство скучных юных дам. Почти такие же скучные, как и твои родители, м-м-м, быть может, мне и не стоит такое говорить, но я хочу, чтобы это воспринималось как комплимент. Ну, не то чтобы и впрямь комплимент, скорее замечание, но зато правдивое…

– А что скажешь о маркизе? – интересуюсь я, потому что ни одна придворная история не будет полной без рассказа о могущественной маркизе и ее деяниях.

Мама и Таисия отказываются о ней говорить из преданности к своим госпожам. Они называют ее рыбным паштетом в вазе – довольно любопытное прозвище, значение которого мне никто не потрудился объяснить. Она теперь стала герцогиней, но, как это ни странно, все по-прежнему называют ее маркизой.

– Двор гудит, едва с ума не сходит, судача о новоприобретенном благочестии маркизы. Она все еще наносит румяна, но употребляет меньше мяса, всегда носит чепец и явно бóльшую часть дня проводит на коленях, – но стоит на коленях в церкви, а не в спальне. Все гадают, насколько эта набожность притворна. Быть может, это очередная ее роль? Я слышала, что большинство считает, что все это не притворство. Что со смертью ее маленькой доченьки… – Тетушка Диана вздыхает, не договорив фразу. – С каждым может случиться. Никто не знает, на все воля Божья… я что-то давно не видела твоего супруга! С прошлого апреля? Или еще раньше?

– А вы полагаете, ее набожность настоящая? – Я упорно возвращаюсь к теме маркизы, подальше от темы детей. Пару лет назад маленькую дочь Дианы, еще одну Марианну, – а была ли она похожа на меня? – укусил щенок и девочка умерла; с тех пор тетушка Диана не выносит лая собак.

– Знаешь, она так много в последнее время вышивает, – задумчиво говорит Диана. – Даже принимает послов, сидя за шитьем. И, как ты знаешь, она теперь прислуживает королеве – исполнилось ее заветное желание, никто никогда не ожидал, что подобное вообще возможно, хотя почему обычная женщина может делить ложе с королем, но не может прислуживать королеве за столом – вопрос очень интересный, можно даже сказать философский. И частью ее нового благочестивого образа является попытка примириться со своим супругом. Папа на этом настаивает, но он отказывается… ее супруг, я имею в виду, а не папа…

– У нее и супруг есть? – удивляюсь я. – Я и не знала, что у нее есть муж!

– Да, конечно, глупышка, она не может быть не замужем! Но он живет в Париже, и они годами не виделись, быть может, десятилетиями. Святой отец желает, чтобы они воссоединились, хотя я точно не знаю почему: многие женщины живут вдали от своих мужей. А что? Я со своим не разговаривала уже несколько лет, с того ужасного инцидента с его свистулькой… м-м-м, не уверена, что все правильно тогда поняла. Многое из того, что касается маркизы, окутано тайной.

– Неужели король до сих пор ее любит? – удивляюсь я.

– О да, он любит ее, но… как друга, а не как… ну, ты уже дама замужняя, знаешь, что я имею в виду. Но много лет ходят слухи, и никто правды не знает. Маркиза получает все, что пожелает, и, честно говоря, она довольно приятная дама.

– Мама говорит, что она рыба в масле. Я хочу сказать, рыбный паштет в вазе. Это какая-то бессмыслица, разве нет?

– Твоя матушка привыкла судить обо всем поверхностно, – отвечает Диана. – Откровенно говоря, мне кажется, что она довольно грустна; не твоя матушка, милая моя, а маркиза: что у нее осталось? Лишь воспоминания о страсти короля?

Поговаривают, что сама тетушка Диана когда-то тоже была любовницей короля. Смешно представить! Она же толстая и некрасивая, как медведь.

– А твоя сестра Марианна когда-нибудь встречала маркизу?

– Не думаю, – нахмурилась Диана. – Конечно, мы знали о ней… мы раньше называли ее прекрасной маленькой серной из леса и никогда не предполагали, что… – Она вздыхает и выглядит постаревшей.

– Тетушка, – произношу я своим самым невинным голоском, который творит чудеса с воздыхателями, но почти не действует на стареющих тетушек, – ты не одолжишь мне для завтрашнего ужина свое оранжевое шелковое платье?

Как было бы хорошо, если бы мужчины носили такие же платья, как мы! Тогда я могла бы без счета выманивать у воздыхателей красивую одежду. Тетушка Диана намного крупнее меня, но у мамы такие искусные служанки, что к среде подгонят на меня любой наряд.

– Ах, милая моя, я уже одолжила его графине де Шилеруа, она на сносях, невероятно поправилась. Она клялась, что ей нечего надеть к Пасси. Она обещала вернуть платье, но сомневаюсь, что когда-нибудь еще увижу его. Давай-ка посмотрим… а что скажешь о розовом с серебром? О! Отличная идея. Это любимое платье Марианны, только спину и рукава немного переделали. Я почти его не ношу; оно мне слишком узко.

– О да! Это было бы великолепно! И розовый – мой любимый цвет! Ну, после голубого. И оранжевого. – Желтый я совсем не люблю.

– Тюф! – зовет тетушка Диана, и со стоящего в углу кресла встает маленькая встревоженная женщина. – Найди это платье. И принеси сюда.

– Что найти, мадам?

– Розовое платье с серебром! То, что с серебряным корсажем и пятном от вина на юбке. Ты что, нас не слушала? К которому пришили шлейф.

– Нет, мадам, я не слушала. Вы всегда говорите мне, чтобы я не слушала.

– Ну… я не это имела в виду, – раздраженно отвечает Диана. – Неси платье. А потом подогрей вчерашний сахарный пирог, эта клубника совершенно не сочная.

Мамина служанка Мария подгоняет по мне розовое платье с серебром, постоянно ворча, что матушка велела ей еще проветрить шкафы, что на коричневом хлопчатобумажном белье проступили пятна от воска, что нужно что-то делать с крысами, которые на прошлой неделе забрались в постельное белье. Она отказывается пришивать на пятно бант, заявляя, что тут она мне не помощница. Говорит, что это просто смешно! Я пришиваю бант сама, несмотря на то, что я терпеть не могу шить. А когда я заканчиваю, бант смотрится очень красиво.