Покорно вздохнув, Кортезини сдался:

— Ладно, соедини меня с ней.

Он снял трубку.

— Вы мне нужны. Приходите, я вас жду, — выпалила Анна Ровести тоном, не терпящим возражений.

— Сожалею, синьора, но я занят. Неотложные дела. Полагаю, нам придется отложить встречу до завтрашнего утра.

— Какие могут быть дела, когда речь идет о бриллиантах стоимостью в тысячу миллиардов лир?

Кортезини буквально онемел: Анна Ровести попала в точку.

— От вашего магазина до меня десять минут ходьбы, так что жду вас ровно через десять минут.

В трубке послышались частые гудки.

Тринадцать лет судьба бриллиантов оставалась для Роберто Кортезини загадкой. Что с ними стало? О перипетиях в семействе Ровести он что-то читал в газетах, знал из разговоров, но историю с бриллиантами покрывал мрак неизвестности.

Сколько раз Кортезини спрашивал себя, куда они могли подеваться, однако ни разу за все эти годы он не нарушил обещания молчать, данного старику Ровести. Никто не знал о бешеной гонке по странам и городам, когда в недельный срок нужно было найти и купить бриллианты на баснословную сумму — на тысячу миллиардов лир. Даже жене он ни словом не обмолвился об этой своей миссии.

Бриллианты, в поисках которых он умудрился объехать за неделю чуть не полсвета, за чистоту которых мог поручиться головой, были его гордостью. Он ждал, что после смерти Джованни Ровести кто-то из его наследников — тот, кого старик любил больше всех, — явится к нему с этими таинственными бриллиантами и попросит снова превратить их в деньги. Ждал, но не дождался: ничего подобного не случилось.

Могло быть и так: наследники Ровести поделили бриллианты с помощью другого ювелира.

Только теперь, по прошествии тринадцати лет, вдруг объявилась одна из Ровести — самая настырная, а может быть, и самая умная. И не просто объявилась…

— Позвони моей жене, — сказал он. — Скажи, что у меня неожиданно возникло важное дело. Пусть идет в гости одна. Я подъеду позже.

На улице Сербеллони его действительно ждали. Слуга открыл Кортезини дверь и проводил его в желтую гостиную на втором этаже.

Пригласив гостя войти, Анна Ровести тут же закрыла за ним дверь. Кортезини давно не видел ее и нашел, что она не постарела. Семьдесят лет, а глаза ясные, хорошая кожа — даже лучше, чем раньше.

Не видя смысла в дежурных любезностях, хозяйка сразу заговорила о том, ради чего ей понадобился Кортезини.

— И вы все эти годы изволили играть в молчанку! — накинулась она на ювелира.

Кортезини уже стоял у стола, на котором, войдя, увидел открытый чемоданчик Паоло Монтекки.

— Если ваш отец ничего вам не сказал, почему это должен был сделать я? — парировал он возмущенную тираду.

— Знаете, куда он их спрятал? Ни за что не догадаетесь.

Кортезини умирал от любопытства, однако виду не подал.

— Они были в цилиндре типографского станка. Станок — громко сказано. Металлолом, миф, завещанный этой… — она хотела сказать «плебейке», но здравый смысл подсказал ей другие слова: —…дочери моего брата. Той, что наложила на себя руки.

Кортезини слушал хозяйку дома, ничем не выдавая жгучего интереса к ее рассказу.

— Отец обвел всех вокруг пальца, — продолжала Анна Ровести. — Всех до единого. Я знала, вернее, догадывалась, что исчезнувшее наследство — трюк. Но мне бы никогда в голову не пришло, что отцу могло взбрести на ум превратить такое состояние в бриллианты. Когда же оказалось, что все-таки могло, я подумала: единственный человек, которому было бы под силу осуществить столь необычный замысел, это вы. — Она возбужденно сыпала словами. — Паоло Монтекки все мне рассказал. Это он их нашел. После смерти Марии Карлотты Соня, моя невестка, подарила ему типографский станок. Монтекки отдал бриллианты мне. Я должна разделить все на равные части. Каждый из членов семьи получит свою долю. Свою часть тысячи миллиардов лир.

Кортезини тем временем взял несколько бриллиантов и один за другим придирчиво разглядывал их, поднося к лампе.

— Вы правы, синьора. Тысяча миллиардов — это тысяча миллиардов, и на сколько частей ее ни дели, любая часть будет состоянием.

Расширенные от возбуждения глаза Анны Ровести сверкали.

Ювелир выбрал один из самых крупных бриллиантов и, пользуясь специальной лупой, посмотрел его на свет.

— Если я правильно понял, делить камни предстоит вам? — уточнил он.

— Мне, — гордо ответила Анна Ровести.

— В таком случае вам же предстоит оповестить своих родственников.

— Не понимаю, — пробормотала хозяйка дома, сбитая с толку.

— Это не бриллианты, синьора. Это всего-навсего стекло. Искусная подделка.

Соня позволила себе понежиться в постели немного дольше обычного: в воскресенье ресторан не работал. Она слышала, как после утренней прогулки с собаками вернулась Силия, слышала, как она накрывает на стол. Через несколько минут можно будет завтракать.

Накануне вечером Соня легла довольно поздно: сначала они с отцом подсчитывали дневную выручку, потом изучали оставленные архитектором эскизы, прикидывая вместе с Силией, во что обойдется перестройка квартиры.

В комнату вбежали таксы, прыгнули на постель. Пора было вставать.

В гостиной Соня увидела вышедшего к завтраку отца.

— Что это ты? — удивилась она, не веря собственным глазам: сколько она помнила, отец никогда так рано не поднимался.

— По воскресеньям я хожу к маме, — объяснил он.

— Ты не против, если я пойду с тобой?

— Что ты, конечно, нет! — обрадовался отец.

День был теплый, по-весеннему яркий. Антонио Бренна, медленно идя под руку с Соней, ступал тяжело, зато на сердце у него было легко.

— Теперь ты моя опора, — пошутил он.

— Не прибедняйся. Если хочешь знать, ты ни капельки не постарел.

Проходя по кипарисовой аллее, которую она помнила безлюдной в жаркие летние месяцы, Соня думала о том неотвратимом дне, когда отец отправится по ней в последний путь. Или этот день раньше настанет для нее?..

Они вошли в ворота кладбища, и Соню наполнило ощущение торжественного покоя. Она положила цветы на могилу матери, зажгла лампаду, помолилась за маму и за Марию Карлотту.

Подходя на обратном пути к дому, они увидели перед спущенными жалюзи ресторана «Роллс-Ройс».

Шофер поклонился Соне. Антонио Бренна вопросительно посмотрел на дочь.

— Это машина моей золовки, — объяснила Соня, узнав «Роллс-Ройс» Анны Ровести. — Надо думать, она ждет меня наверху.

— Мне не ходить? — спросил отец.