До XIX в. индейцы одобряли заключение таких союзов, полагая, что они способствуют установлению выгодных и даже привилегированных торговых отношений. Некоторые племена требовали для себя коллективного права выбора подходящих мужей, в других общинах эти вопросы решались на основе личных предпочтений. Но все настаивали на оформлении отношений a la fagon dupais — в соответствии с традициями страны.

Эти обряды отчасти напоминали европейские обычаи. Будущий муж должен был нанести визит родителям невесты и получить их согласие на заключение брачного союза. После этого родственники невесты назначали за нее выкуп — обычно это была одна лошадь. Потом жених выкуривал церемониальную трубку с потенциальной будущей родней или со всеми членами племени. Тем временем родственницы невесты готовили ее к новой роли — счищали с нее медвежий жир, меняли традиционную индейскую одежду на новый наряд, часто выдержанный в европейском стиле. В конце концов, жених — новый «мужчина скво», как называли белых мужчин, женатых на туземных женщинах, — сопровождал свою нареченную домой. С этого времени он считался ее мужем, а она становилась его женой.

Мужчины, которые не обращали внимания на эти обычаи или не хотели их соблюдать, могли дорого за это расплатиться. «Все племена соблюдают более или менее одинаковые обычаи, — писал один престарелый торговец пушниной. — Если кто-то умыкнет девицу без согласия ее родителей, он очень рискует — за это ему вполне могут проломить голову»{175}.

Перспективы брака были самыми разными. До начала XIX в. многие мужья считали себя юридически связанными семейными узами, и английские суды предпочитали с этим соглашаться. Если работодатели белых мужчин пытались заставить их избавиться от смущавших их туземных жен, многие от этого отказывались и решительно защищали законность своих браков.

Серьезные проблемы возникали у «мужчин скво», которые были служащими компании, а не занимались независимым предпринимательством. Выход на пенсию обычно означал для них возвращение в родную страну, что приводило к разрыву многих супружеских союзов. «Сельских жен» считали «ненастоящими», и общество белых людей не желало пускать их на свою территорию. Большую роль здесь играл расизм, и те же люди, которые искали расположения местных жителей на диких и необжитых землях Америки, испытывали шок, когда узнавали, что в Европе по соседству с ними поселилась индейская женщина.

Некоторые женатые мужчины оставались жить на туземных территориях. Другие прибегали к «выключению» — выдавали своих внезапно ставших обременительными жен замуж за недавно прибывших переселенцев, которые еще не успели обзавестись подругами. Были и такие, которые просто уходили и больше в местах прежнего проживания не появлялись. Когда мужья-европейцы бросали жен-идианок, те вместе с их детьми-полукровками возвращались в свои племена, где их с радостью принимали обратно, причем никто не клеймил позором ни женщину, ни детей. На деле соплеменники нередко даже приветствовали их возвращение, потому что детей их они считали более сообразительными и смелыми, более умелыми охотниками и спешили как можно скорее приобщить их к жизни племени.

В первые десятилетия XIX в. значительно возросло число взрослых смешанного происхождения и усилилось влияние миссионеров, выступавших за соблюдение строгих нравственных норм. Демографические сдвиги и изменившееся экономическое положение выявили слабые стороны браков, заключенных в соответствии с традициями страны.

Критическое отношение к таким бракам не привело к их исчезновению. Белые мужчины продолжали рассматривать индейских женщин скорее как объекты сексуальной эксплуатации, чем как спутниц жизни. Через некоторое время пересмотр статуса «сельской жены» существенно изменил положение тысяч женщин. В особенности это коснулось людей со смешанной кровью, которые не имели такой защиты и такого чувства собственного достоинства, как чистокровные индейские женщины. Униженные тем, что их считали любовницами, а не супругами, «сельские жены» иногда даже лишали жизни собственных новорожденных детей, полагая, что не смогут вырастить их в одиночку.

Метиска Салли Фидлер была типичной «сельской женой» XIX в. В 1818 г., когда жизнерадостный Вильям Вильямс, комендант одной из факторий Компании Гудзонова залива, решил проводить время в ее обществе, Салли обрадовалась и быстро заключила с ним брак в соответствии с обычаями страны. Она полагала, что была его женой. После того как Салли родила от Вильямса двух детей, а его самого перевели в другую факторию, она поняла, что обманута. Вильямс оставил ее и их общих детей и вызвал свою жену-англичанку, поскольку того требовало его новое положение.

Преемник Вильямса, Джордж Симпсон также вступал в отношения с женщинами смешанного происхождения. Одной из первых его сожительниц стала Бетси Синклер, которая, как и Салли Фидлер, полагала, что они с Симпсоном состоят в браке. Симпсон, однако, называл ее «своим предметом, ненужным и дорогим придатком», а о других «сельских женах» отзывался как об «индейских любовницах». Симпсона не смягчило даже отцовство. Хотя Бетси родила ему дочку, он продолжал рассматривать сожительницу как товар. Когда его перевели в другую факторию, Симпсон «перевел» и Бетси — передал своему другу Джону Дж. Мактавишу. Делайте с Бетси что хотите, сказал он ему, поставив при этом лишь одно условие: он не хотел, чтобы она стала «объектом всеобщего пользования», при этом, очевидно, имея в виду сексуальное удовлетворение любого, кто этого захочет.

Следующий роман Симпсона (в отличие от его встреч на одну ночь) начался совершенно случайно. Но чем больше проходило времени, тем сильнее и глубже становились его чувства к Маргарет Тэйлор. Маргарет родилась в 1805 г. (по другим источникам, в 1810 г.) от Джорджа Тэйлора, сотрудника Компании Гудзонова залива, и его «сельской жены», местной женщины по имени Джейн. Маргарет была одним из их восьмерых детей, которые оказались покинутыми, когда в 1815 г. Джордж один вернулся в Англию, даже не взглянув на прощанье на жену и детей и не обеспечив им никакой материальной поддержки.

Джейн смогла выжить потому, что осталась со всей своей большой семьей в фактории Компании Гудзонова залива. Когда туда в качестве коменданта приехал Симпсон, он нанял брата Маргарет, Томаса, который стал его слугой. В 1826 г., когда Маргарет исполнился двадцать один год, настал ее черед стать одной из многочисленных «сельских жен» Симпсона.

Почти сразу же Маргарет зачала от него ребенка. Еще до его рождения Симпсон куда-то уехал по делам, оставив одному из своих подчиненных, Мактавишу, следующие циничные указания: «Прошу вас, проследите за предметом: если он произведет что-то в положенный срок и с правильным цветом, пусть о них позаботятся, но если что-то будет не так, пусть они сами думают о себе»{176}.

«Предметом» он назвал замечательную женщину, настолько ему преданную, что после возвращения Симпсон признал и стал поддерживать их сына Джорджа. Вскоре после рождения Джорджа-младшего в их отношения вмешались родственники Симпсона: они обвинили его в том, что он роняет собственное достоинство, живя с туземной любовницей, несмотря на то, что, как того требуют приличия, он ее где-то скрывал. Но Симпсон уже очень привязался к Маргарет, чтобы лишаться ее постоянного присутствия. «Предмет является для меня большим утешением», — признавался он Мактавишу{177}.