бóльшими египтянами, чем коренные жители, восприняв браки между братьями и сестрами, храмовые церемонии, почитание священного быка Аписа и даже коронацию в Мемфисе по обряду фараонов. Другие говорили, что это лишь политическая хитрость. Может быть, для некоторых так оно и было, но я с детства испытывала тяготение к древним египетским традициям, словно старые камни и боги говорили со мной.

Когда солнце стало клониться к горизонту, мы снова вернулись к стене. Тени углубили контуры фигур и сделали их отчетливее. Теперь можно было не только разглядеть величественные фигуры царя и царицы, но оценить искусственную проработку деталей убранства, вплоть до головных уборов и париков.

– Здесь ты пребудешь вечно, – сказала я Цезариону. – Навсегда останешься молодым и прекрасным, всегда будешь радостно подносить дары богам.

Искусство позволяет нам замедлить ход времени, если не остановить его, а в жизни оно неумолимо.

Происходили приятные события, поступали добрые вести. Едва мы успели отметить десятый день рождения Цезариона, как нас порадовал Олимпий: он неожиданно вступил в брак со спокойной рассудительной женщиной, имевшей, как и он, склонность к наукам. Эпафродит докладывал, что благодаря своевременному подъему Нила, усиленному обновленной оросительной системой, урожай превзошел все ожидания. Так же как и спрос на вывозимые нами стекло и папирус. Восстановление флота шло успешно и уже близилось к завершению: двести кораблей готовились поднять паруса. Послы со всего Востока стекались в Александрию, предлагая нам дружбу своих монархов. Египет не только выживал, но и процветал, в ознаменование чего я выпустила в обращение новые монеты с повышенным содержанием серебра – их образцы стопкой лежали сейчас на моем столе.

Мардиан поднял одну и одобрительно повертел в пальцах:

– Нет веса более приятного, чем тяжесть серебряной монеты, – если не говорить о тяжести золота.

Как всегда, мой советник был в пышном шелковом одеянии, а на его запястьях поблескивали широкие золотые браслеты.

– Не хочешь ли ты пожертвовать свои браслеты на переплавку? – спросила я, кивнув на его украшения.

Он рассмеялся и скрестил руки, как бы защищая свои сокровища.

– Никогда!

Эпафродит взял одну из монет и внимательно рассмотрел ее.

– Римляне могут нам позавидовать, – сказал он. – В последнее время им пришлось понизить качество своих монет, поскольку Секст продолжает угрожать поставкам продовольствия в Рим. Да и вообще, пока он властвует на море, римское хозяйство трещит по швам.

– Это ощущается не только в Риме, – добавил Мардиан. – Антонию тоже пришлось снизить качество своих монет.

«Ага, – подумала я. – Значит, лицо Октавии отчеканено не на чистом серебре, а чуть ли не на медяшке. Так ей и надо!»

Я горделиво накрыла ладонью собственные монеты, сознавая, что своим процветанием Египет во многом обязан моим замечательным советникам.

– О, а вот и жених! – приветствовала я вошедшего Олимпия. – Мы поздравляем тебя!

Странно было осознавать, что он – первый из моего ближнего круга, кто стал семейным человеком. Я советовала ему жениться не один год, но когда это произошло, начала испытывать сомнения: а достойна ли моего доброго друга его супруга, сможет ли она в должной мере понимать его? За ней закрепилась слава ученой особы, но я надеялась, что она не посвящает всю себя манускриптам, как иные женщины – кухне. Одна крайность так же плоха, как и другая. Помнится, сам Олимпий как-то сказал, что зануднее дурака – только ученый педант.

– Да, я вступил в благословенное царство, – сказал он. Мы не поняли, всерьез он или шутит. – Ну-ка, дайте мне вина!

– Неужто от семейной жизни пересыхает в горле? – лукаво осведомился Мардиан.

– Это ты сказал, не я, – отозвался Олимпий и осушил чашу.

Мне же пришло в голову: для него открыты многие стороны моей личной жизни, мне же о нем никогда столько не узнать. Он никогда не поделится со мной тем, чем я вынуждена делиться с ним, – такова странная привилегия врачей. Правда, это не остановило моего любопытства.

– Доркас придет к нам сегодня? – спросила я.

Я ее еще не видела.

– Нет, она в библиотеке. Кроме того, ты ее не приглашала.

– Ну что за глупости. Разумеется, приглашение относится к вам обоим.

– Я скажу ей. Потом.

Я задумалась – может быть, он не хотел ее приводить? Впрочем, это прояснится со временем. Все рано или поздно проясняется.

– Мне радостно: у меня есть все, чего только может пожелать царица, – сказала я громко, чтобы привлечь их внимание. – Главное мое богатство – самые лучшие, самые мудрые и преданные в мире советники и сын, которым гордилась бы любая мать, любая властительница до пределов земли!

Цезарион сначала просиял, потом покраснел.

– Прошу всех разделить со мной радость.

Я кивнула слугам, и те начали разносить кувшины с вином и блюда с угощениями.

Мардиан, улучив момент, шепнул мне на ухо:

– Тут парфяне явились, несколько человек. Просят принять для переговоров о союзе.

– Официальные послы или частные лица? – спросила я.

– Частные лица, – ответил Мардиан, – но с определенными полномочиями. Они говорят, что их послали разведать здешние настроения, и, если ты выразишь готовность к переговорам, сюда прибудет настоящее посольство с официальными предложениями.

– Парфяне! – Я покачала головой. – Вот уж не ждала. Как думаешь, это не шпионы, прибывшие разведать, что у нас да как, перед последующим нападением?

По моему разумению, отдаленная Парфия не была заинтересована в союзе с нами, но вынашивать идею захвата столь богатой страны вполне могла.

– Нет, я думаю, что они готовятся к неизбежной войне с Римом и ищут союзников по всему Востоку. Возможно, они рассматривают эту войну как столкновение двух миров – Востока и Запада. Кстати, такая точка зрения весьма распространена. Думаешь, они ошибаются?

– Может быть, и нет.

Может быть, и на самом деле все просто: Рим и Запад будут расширяться на Восток, пока не уткнутся в какой-нибудь крепкий камень. В парфян? В индийцев? Как далеко покатится их неудержимый вал, пока не разобьется о несокрушимую преграду?

– Так как, ты их примешь? Или пусть отправляются восвояси?

На миг у меня возникает искушение. Когда-то кандаке пыталась увлечь меня идеей восточного союза – и вот возможность воплотить ее идею в жизнь. Египет и Нубия в союзе с Парфией, Аравией, Мидией, может быть, даже Индией и страной Куш составили бы силу, способную противостоять Риму.

Перспектива, конечно, воодушевляющая, но по зрелом размышлении приходится признать, что она сомнительна. Египет слишком сильно выделяется и фактически отрезан от потенциальных союзников кольцом римских провинций – таких, как Сирия, Азия и Понт, – и землями зависимых от Рима царств вроде Армении и Иудеи. Нам приходится общаться с римлянами напрямую и волей-неволей