– Отошли их восвояси, – сказала я Мардиану. – Они не послы, и царице их принимать не пристало. Но сначала ознакомься с их предложениями и постарайся уточнить их военные возможности: выстоят ли они против римлян? А потом пускай едут обратно во Фрааспу, Экбатану, Сузы или куда там еще, откуда они явились.

– Из Экбатаны, я думаю, – сказал Мардиан, поправив левый браслет. – Это мудрое решение: всех выслушивай, но никому не отвечай определенно. Никаких обещаний, никаких союзов.

– Какая у тебя короткая память, – усмехнулась я. – Ты забыл, что Египет уже является другом и союзником римского народа.

Он пожал плечами, как будто это к делу не относилось.

– Мое слово нерушимо, – сказала я. – Если союз будет разорван, то не по моей вине.

Я считала это делом чести, хотя кто-то, возможно, нашел бы подобную принципиальность глупой. Ведь я сама насмехалась над Антонием из-за его верности триумвирату. Не странно ли?

«Ничего странного, – ответила я на свой мысленный вопрос. – Дело чести – хранить верность честному и верному союзнику. А Октавиан верен лишь себе и собственным амбициям».

Вернувшись в Рим в первый раз, Октавиан открыто заявил о намерении добиться тех же почестей и положения, какими обладал его «отец». Люди или отмахнулись от его заявления, или посмеялись над ним – наивные слепцы!

Да, я останусь верна Риму, но с открытыми глазами. И Рим для меня – это Цезарь и Антоний. Я сохраню им верность.

– Ну, рассказывайте, – заявил Мардиан людям, сбившимся в плотную группу в зале для приемов, куда он их привел.

Они нерешительно двинулись в мою сторону.

– Подходите, подходите ближе. Не робейте! – поощрял их Мардиан.

– Итак, что вы хотите мне рассказать? – спросила я.

– Мы… Твой начальник порта сказал, что ты пожелаешь услышать это лично, – проговорил один человек.

– Что именно?

– Я капитан одного из судов, перевозивших зерно. Точнее, был капитаном. Наш корабль, нагруженный до отказа, направлялся в Рим, но у берегов Сицилии подвергся нападению. Пираты захватили не только груз, но и судно! Такой большой корабль – это неслыханно! На море властвует Секст, и никто не может обеспечить безопасность путей между Египтом и Римом.

– Значит, ты лишился корабля?

– Да. Его у меня отняли. И я ничего не сумел поделать.

– У тебя на борту не было охраны?

– Было несколько стражников, но ведь это грузовое судно, а не боевое. Мы не можем взять на борт военный отряд. – Он глубоко вздохнул. – Этот корабль был нашим семейным достоянием, единственным достоянием. Теперь все пропало.

– Твои убытки будут возмещены из казны, – пообещала я капитану. – От тебя взамен требуются только сведения. Судя по твоим словам, официальные власти Рима к разбою не причастны?

– Похоже на то. Когда Секст – ибо я видел его лично – отпустил меня, он сказал: Октавиан послал за помощью к Антонию, но сколько бы кораблей ни прислал ему Антоний, Октавиану это не поможет. Он сказал, что будет затягивать петлю на горле Октавиана, пока тот не запросит пощады. Это подлинные слова Секста, ваше величество.

– Он послал за помощью к Антонию?

– Так сказал Секст. Он смеялся и говорил, что это повредит обоим. Антонию придется отложить наступление на Парфию, а Октавиан лишь обнаружит свою слабость и тем самым усилит недовольство римлян его правлением.

Секста порой трудно понять: иногда кажется, что у него одна цель – всем навредить. Печальная судьба для последнего сына Помпея Великого!

– Мы упросили доставить нас домой без оплаты: отработали дорогу на другом торговом судне палубными матросами, – сказал другой моряк. – Капитан того корабля сказал нам, что Агриппа взял на себя руководство в войне против Секста и сейчас занят тайными приготовлениями. Подробностей он не знал – на то и тайна. По слухам, там хотят задействовать множество каких-то хитроумных машин.

Агриппа, друг детства Октавиана, теперь стал его главным полководцем. Интересно, какие «тайные» меры может он предпринять против Секста?

– Что ж, – наконец промолвила я, – твои потери вызывают сочувствие, и я постараюсь их компенсировать. Мы не участвуем в той войне, и наши подданные не должны нести из-за нее ущерб.

Когда они ушли, я позволила себе легкую улыбку. Видать, Октавиана сильно припекло, раз он вынужден обратиться за помощью к Антонию.

Потребовалось несколько месяцев, чтобы все кусочки мозаики встали на место. Сейчас я постараюсь обрисовать эту картину, чтобы стали ясны дальнейшие события. Небольшого наброска будет достаточно.

Антоний откликнулся на зов и прибыл в Тарент, где его должен был дожидаться Октавиан. Однако тот, к удивлению Антония, с ним встречаться не стал. По-видимому, этот новый Цезарь решил, что, если он выступит против Секста вместе с Антонием, это послужит свидетельством его слабости, да и слава в случае победы достанется не ему. Октавиан передумал и предпочел положиться на Агриппу и его «тайные планы».

Антоний рассердился настолько, что готов был вообще порвать с Октавианом, но Октавия стала посредницей между ними. Она плакала, умоляла, говорила, что разрыв между самыми дорогими людьми, мужем и братом, сделает ее несчастнейшей из женщин. В конце концов два триумвира, хоть и неохотно, встретились и заключили новый Тарентский договор. Триумвират, согласно ему, продлевался еще на пять лет, и Антонию пришлось уступить две эскадры – сто двадцать кораблей – для войны против Секста в обмен на туманное обещание Октавиана потом выделить ему для войны с парфянами двадцать тысяч солдат. В итоге Антоний уплыл, оставив корабли, но без обещанных солдат. Свидание с Октавианом съело большую часть лета и еще на год отложило наступление на Парфию. Таким образом, и этот договор, вслед за предыдущими соглашениями с Октавианом, уменьшал влияние Антония. Неудивительно, что он отбыл в крайнем раздражении.

Час был очень поздний; обычно я засыпала гораздо раньше, но в тот раз зачиталась. Я лежала на кушетке с валиком под головой, прикрыв ноги легким одеялом.

Свечи чадили, оплывая на сквозняке, проникавшем из окна. Ветер уже набирал силу в связи с приближением осени. Снизу, с моря, доносились стоны и шепот: подходящая ночь для привидений.

Поначалу я решила, что стук в дверь мне почудился, но он повторился. Я встала и произнесла:

– Войдите.

Вошел Мардиан, укутанный в широкую шаль.

– Прошу прощения, – сказал он, – но у меня новость, и я подумал, что она тебя заинтересует. Антоний отослал Октавию обратно в Рим. По пути на восток он доплыл до острова Корсика, где неожиданно объявил, что ей следует вернуться в Рим. И отправил ее с вещами на корабль, идущий в обратном направлении.

– Ну,