12 порезов по горизонтали, 7 – по диагонали, идут слева вверх. Раневые отверстия длиной от 1,0 до 2,6 сантиметра. Верхние наружные края раны заострены, противоположные слабо закруглены. Максимальная глубина пореза (задняя стенка перикарда) – 13 сантиметров.

3. Спина: 6 горизонтальных колото-резаных поперечных ран (17 сантиметров). Длина ран от 1,0 до 2,1 сантиметра. Края ран острые.

В какой-то момент я перестаю записывать, чувствуя некоторое замешательство. Поверхностные порезы на горле говорят о том, что преступник не отважился перерезать горло Мишель Ройтер, несмотря на решимость, которую он продемонстрировал, нанося другие травмы. И дело было не в тупом ноже, поскольку по порезам на шее и ладонях видно, насколько он был острым. Может, убийца вдруг засомневался? Что-то остановило его? Мне знакомо такое поведение по другим делам.

Отделение головы или нанесение серьезных травм шеи кажется многим преступникам чем-то вроде табу, так же, как и людям, которые хотят совершить суицид.

Тот, кто посягает на голову, покушается на самое ценное в человеке, ведь здесь расположен мозг, центр жизни, чувств, мыслей. Это то, что делает человека человеком и отличает от других существ. Нежелание трогать эту часть тела иногда преодолевается лишь после нескольких пробных попыток.

Колотые раны груди тоже говорят мне о многом. Преступник нанес жертве как минимум две серии ударов ножом из разных положений. И то, что раны распределены по площади размером с лист бумаги формата A4, тоже свидетельствует о решимости преступника: он хотел убить женщину, потому что 12 колотых ударов были сосредоточены вокруг сердца в области грудины. Предположительно, Мишель Ройтер в этот момент уже была без сознания и не могла защищаться.

Далее патологоанатом поясняет, что все ножевые ранения были прижизненными. Еще он может сказать, как выглядело орудие убийства: «Лезвие очень острое, заточено только с одной стороны, шириной не более сантиметра и длиной не менее 10 сантиметров». Тут мне приходит в голову, что это мог быть складной нож «балисонг», более известный как «нож-бабочка». Рукоять такого ножа состоит из двух половинок, которые поворачиваются на 180 градусов и соединяются с лезвием шарниром. В сложенном положении лезвие скрыто в корпусах рукояти, что исключает вероятность пораниться. При необходимости нож открывается одним взмахом запястья.

Ассистент патологоанатома переворачивает покойную на живот. Удары в спину показывают совсем другую динамику, продемонстрированную преступником. Кажется, они были нанесены в движении, настолько раны рассредоточены по спине. Я представляю, как Мишель Ройтер убегает, а убийца следует за ней и колет ее ножом сзади. В этот сценарий укладываются следы крови, найденные в лифтовом холле. На правой голени обнаруживаю повреждение кожи. Мы пытаемся понять, что могло стать причиной его появления. У патологоанатома нет предположений. Я вспоминаю едкий запах в вентиляционной шахте. Может быть, растворитель, содержавшийся в пролитой синтетической смоле, вызвал химические ожоги, от которых в итоге кожа отслоилась рваными кусками?

Патологоанатом называет причинами смерти ранения в сердце и массивную кровопотерю. В этой холодной комнате, выложенной холодной плиткой, в моей голове начинает складываться картина хода преступления: убийца не просто напал на Мишель Ройтер с ножом, сначала он попытался оглушить ее тупым предметом, о чем свидетельствует припухлость на черепе. Он использовал для этого палку? Я припоминаю, что от нее бывают похожие травмы. Преступник как минимум дважды ударил женщину по голове. Может, он думал, что таким образом сумеет сбить ее с ног и получить над ней контроль? Но его план провалился. Мишель Ройтер яростно сопротивлялась и пыталась отразить новые удары, пока убегала. Однако преступник хотел завершить начатое. Динамика убийства показывает, что ему удалось сломить сопротивление жертвы. Он намеревался довести дело до конца.

Я провел в помещении морга уже добрый час. Несмотря на печальный повод, мне нравятся наши беседы с экспертом по смертям – часто они закладывают основу моей дальнейшей оценки каждого конкретного случая. Возвращаясь в офис на служебной машине, стараюсь уложить в голове новые впечатления.

Какое необычное преступление! Случай, выходящий из ряда вон.

Мне интересно, смогла ли Мишель Ройтер, сопротивляясь, схватить своего мучителя или поранить его. Не остались ли следы под ее ногтями – кожа преступника, которая застряла там, когда она его поцарапала? Мне нужно осмотреть одежду Мишель, чтобы определить, когда именно преступник ударил ее ножом. Была ли она в этот момент полностью одета? Или он сначала задрал на ней футболку и порвал бюстгальтер?

Вернувшись в офис, я направляюсь в кабинет старшего делопроизводителя. Название этой должности – продукт типичного для немецкой полиции словотворчества и звучит куда более прозаически, чем комиссар или следователь. Старший делопроизводитель – это специалист, который ведет документацию по конкретному уголовному делу. Он консультирует руководителей «убойного отдела» и определяет основные направления расследования. Ответственная работа, потому что именно у него сосредотачиваются все отчеты. Этот человек отвечает за распространение и мониторинг более чем трехсот документов, полученных в результате сигналов от населения, допросов свидетелей и оценки места преступления и жилища потерпевшего. Мой коллега буквально утопает в предметах, добытых за последние несколько дней: папки, стопки бумаг, множество бумажных и полиэтиленовых пакетов с уликами рассредоточены по кабинету. Тянет затхлостью, и я сразу понимаю почему: от некоторых свертков исходит запах засохшей крови. Старший делопроизводитель, похоже, привык к этому спертому воздуху: он роется в горе улик и достает несколько бумажных пакетов. В них находится одежда с запекшейся кровью.

Вернувшись в свой кабинет, я раскладываю на большом листе белой бумаги отдельные предметы одежды: кардиган, футболку, бюстгальтер и брюки. Сначала я рассматриваю белый кардиган и вижу два повреждения ткани в области груди: разрезы длиной около 15 миллиметров, которые, возможно, образовались в результате ножевых ударов. На левом рукаве, в 8 сантиметрах от манжеты, ткань тоже иссечена. На спинке кардигана насчитываю 11 дефектов. Меня это удивляет, ведь патологоанатом зафиксировали на спине мертвой женщины только шесть порезов. Я звоню эксперту по орудиям убийства и прошу его о помощи. Через несколько минут криминалист приходит ко мне в кабинет и сразу же объясняет разницу в количестве порезов. Из-за складок на одежде один удар ножом может повредить ткань в нескольких местах. В то же время не всегда разрез одежды приводит к травмированию кожи. Коллега берет футболку и осматривает спинку. Мы насчитываем шесть порезов, столько же, сколько я увидел на спине Мишель Ройтер.

На передней части футболки – 18 порезов, на один меньше, чем на груди убитой. Означает ли это, что преступник нанес одно ранение своей жертве только после того, как задрал на