Все согласились с тем, что это дает Клодию нечестное и почти непреодолимое преимущество.

Если все это кажется слишком запутанным, то оттого, что в Риме тогда было два вида политиков. Великие люди вроде Цезаря, Помпея и Красса хотели править всем миром, и это означало, что они проводили слишком много времени вдали от Рима. Но именно в Риме проводились выборы, определявшие статус и будущее каждого политика. Многие населенные пункты имели римское гражданство, но если их жители хотели принять участие в выборах, им приходилось путешествовать до самого Рима, чтобы проголосовать. Таким образом, право на голосование фактически оставалось монополией населения Города.

Потому и появлялись люди вроде Клодия и Милона, состязающиеся друг с другом за единоличный контроль над Городом. Каждый великий человек нуждался в своих представителях, которые будут влиять на выборы и соблюдать их интересы, пока они будут находиться где-то далеко. Политическая жизнь банд и контролируемых ими городских районов была так же сложна, как политическая жизнь Сената и империи. Банды Клодия и Милона были отнюдь не единственными, но самыми сильными и многочисленными. Существовали дюжины других банд, орудовавших в сложной паутине меняющихся союзов.

Всему этому весьма способствовало то, что Рим представлял собой не столько обособленный город, как Афины, сколько группу деревень в пределах одной стены. В отдаленные времена в него входило семь отдельных деревень, стоящих на вершинах семи отдельных холмов. По мере того как увеличивалось население этих деревень, они разрастались, спускаясь по склонам холмов – до тех пор, пока не слились друг с другом. В те времена Форум был их общим пастбищем и рынком. Вот почему древняя и почитаемая хижина Ромула стоит не рядом с Форумом и даже не на Капитолии, как можно было бы подумать. Нет, она находится среди нескольких других священных мест у подножия Палатина рядом со скотным рынком. Вероятно, это все, что имелось в Риме, когда Ромул основал его.

В результате римляне отождествляют себя со своими районами или родовыми деревнями не меньше, чем с Городом. Только за пределами Рима они действительно считают себя римлянами.

Моими соседями были жители Субуры, гордившиеся своим знаменитым шумным, скандальным районом, в котором, как они заявляли, выросли все самые буйные римляне. Они смотрели сверху вниз на обитателей Священной дороги, считая, что тамошние жители самодовольнее всех прочих, потому что обитают вдоль старого пути триумфаторов. Эти два района сходились в знаменитых традиционных уличных драках на ритуале Октябрьской Лошади[10]. И это были только два района из множества.

К тому же в Риме не имелось полиции, что давало бандам возможность контролировать улицы, – я и сам не поступил бы иначе.

Теперь все это осталось в прошлом. Первый Гражданин дал нам мир, безопасность и стабильность, и большинство людей в наши дни, похоже, счастливы наконец-то все это иметь. Но, принимая мир, безопасность и стабильность, мы отдали бо́льшую часть того, что сделало нас римлянами.

В то время такие мысли не приходили мне в голову. Меня в основном заботило, как бы выжить в течение следующих недель и попытаться решить, где переждать грядущий год. Мне нравилась Александрия, но тамошние люди хотели меня убить. Галлии следовало избегать любой ценой: она кишела галлами, а теперь там будут еще и германцы и сражающийся с ними Цезарь. В Македонии тоже шли бои. Я провел слишком много времени в Испании, и это место мне наскучило. Оставались еще семейные сельские поместья, но я ненавидел сельское хозяйство так же сильно, как и военную жизнь. Может, я смогу отправиться с братом Цицерона в Сирию? Сирия, похоже, интересное место, если только парфяне будут вести себя тихо. Стоило это обдумать…

Я потер гладко выбритую челюсть, обнаружив обычную щетину вдоль зазубренного шрама, оставленного иберийским копьем несколько лет тому назад. С тех пор шрам сводил на нет все усилия цирюльников.

– Гермес, – сказал я, – у меня есть для тебя поручение.

Мой раб беспокойно огляделся по сторонам.

– Ты же не собираешься бродить в одиночку, правда? Здесь, в Субуре, это запросто можно делать, но больше нигде. Заставь Милона одолжить тебе несколько его гладиаторов для охраны.

– Я тронут твоей заботой, но если мои соседи правы, при свете дня я должен быть в относительной безопасности. Клодий сейчас снова веселый парень из народа. Я хочу, чтобы ты сбегал к дому Луция Цезаря и выяснил, дома ли госпожа Юлия Младшая. Ее последнее письмо было послано с Кипра несколько месяцев тому назад. Если она здесь, я хочу ее навестить.

Гермес отправился медленной танцующей походкой, которой обычно передвигался за исключением тех случаев, когда направлялся играть в кости, смотреть на сражение гладиаторов, на бега или на встречу с какой-нибудь несчастной хорошенькой молодой семейной горничной.

Юлия была племянницей Юлия Цезаря и моей невестой. Поскольку все браки великих семейств заключались из политических соображений, прежде чем назначить дату свадьбы, семьи жениха и невесты дожидались нужной политической обстановки. То, что Юлия была единственной девушкой, на которой я по-настоящему хотел жениться, было чистой случайностью и совершенно не заботило ни мою, ни ее семью. Метеллы добивались связи с Юлиями, и нам полагалось эту связь обеспечить.

Не уверен, шли ли на пользу делу такие устроенные браки. Кретик выдал свою дочь за младшего Марка Красса, и эта пара была безумно счастлива. Дочь Цезаря вышла за Помпея, и они как будто довольно хорошо ладили до тех пор, пока та не умерла родами. Целер женился на Клодии ради временного союза с Клавдиями – и вот я в Риме, чтобы выяснить, не вздумала ли она развестись с ним решительно и бесповоротно.

Прежде чем двинуться дальше, я решил прояснить один вопрос, в котором совершенно не разбирался, и направился на запад, к реке, а потом начал долгий путь к району Транстевере.

Я нашел Асклепиада в его просторной приемной в школе Статилия Тауруса. При виде меня умное лицо врача расплылось в улыбке. В его волосах и бороде стало чуть больше седины, чем было в то время, когда я видел его в последний раз в Александрии, но в остальном он не изменился. Он давал указания рабу, который втирал мазь в плечо массивного нумидийца.

– Радуйся! – сказал мой старый знакомый, взяв меня за руку. – Я не слышал, чтобы в Риме недавно произошло какое-нибудь интересное убийство. Почему же ты так внезапно вернулся домой?

– Все как обычно, – ответил я. – Только убийство не недавнее.

– Ты должен все мне об этом рассказать.

Асклепиад отпустил раба и пострадавшего гладиатора.

– Вывихнутое плечо, – заметил он. – Я все время говорю Статилию, что от тренировок со щитами двойного веса больше травм, чем пользы, но такие тренировки – традиция, и он не желает слушать.