черном или в белом списке? Надеюсь, вы понимаете, что предлагаете мне поймать журавля в небе.

— Могу сказать, что вы всегда были у нас на довольно хорошем счету, — ответил тот снисходительно. — Но есть ведь и другие люди, которые могли бы заинтересоваться подобной работой за те деньги, что мы платим.

— Неужели я был первым в вашем списке? Как это трогательно. Кстати, комиссар, сколько вы мне предлагаете за эту прогулку?

— Двести, — комиссар постарался произнести это безапелляционным тоном, но получилось у него довольно неубедительно.

Дево стряхнул пепел и ответил:

— Куда проще ограбить банк за углом.

Оба молчали.

— Триста.

Опять молчание.

Наконец Дево ответил.

— Комиссар, кажется, у меня достаточно дел. — Он повел вокруг себя рукой, в которой держал сигару. — Мне нужно поесть, принять ванну. Вы знаете, как много времени это занимает.

— Хорошо, триста пятьдесят. Мне еще многим нужно позвонить. Не тратьте мое время.

Дево выпустил дым изо рта в сторону экрана и выругался вполголоса.

— Хорошо, согласен. Насчет деталей перезвоню вам позже, когда вплотную приступлю к выполнению задания. — Он с важным видом положил сигару на край банки из-под пива и позволил себе последнюю дерзость:

— Кстати, вы не в претензии ко мне после той вечеринки у вас?

Лоусон сделал недовольную гримасу.

— Вы имеете в виду девчонку, что отбили у босса? Не знаю зачем, но я спас вашу шкуру.

— Ну как же, комиссар! — засмеялся Дево. — Друг познается в беде! — Затем быстро добавил: — Передайте даме от меня поклон. — И выключил связь до того, как собеседник успел что-либо ответить.

Наемник хихикнул и встал с кресла. Может быть, ему и не следовало говорить об этом. Но, как понял Дево, он был нужен комиссару больше, чем кто-либо другой, и это его радовало. Сначала он хотел сменить джинсы (жаль было бы испортить их), но потом решил не суетиться по пустякам. Дево включил свет и подошел к шкафу: нужен был какой-нибудь препарат, чтобы окончательно протрезвиться, и пара «игрушек» для «прогулки». Нет, для начала нужно все-таки пойти поесть в забегаловку.

Таня и Пол стояли на вершине холма и вглядывались в темноту. Их силуэты чернели на фоне ночного неба. Перед ними расстилалась долина Оксфордшира.

Где-то в ее глубине был город. Окутанный облаком ядовитой пыли, он даже в ясный день был невидим, тем более в такую безлунную ночь. К тому же мешал туман. Неудивительно, что бинокль для ночного видения оказался бесполезен. Пол опустил его и, повернувшись, спросил Таню:

— Мне кажется, я немного боюсь… Боюсь найти Наташу. Ведь прошло столько лет. А ты?

Таня кивнула.

— За годы войны так много людей потеряли друг друга, что иногда мне бывает непонятно, почему Бог поддерживает во мне надежду на встречу с Наташей. Ведь я по-прежнему надеюсь. Никогда не могла отказаться от мысли, что найду сестру. Когда я увидела имя Наташи в списках летевших с Титана на Землю на транспортном корабле, то поняла, что так и будет. А когда я встретила тебя, мне стало ясно, что все складывается одно к одному и что у Бога есть Свой замысел обо всем этом. Оставалось ждать, только ждать.

— Два последних года оказались особенно тяжелыми, — сознался Пол. — Экклесия была единственным местом, где мне хотелось быть. Но с той минуты, как ты сказала мне, что Наташа жива, я стал думать только о том, чтобы вернуться сюда и найти ее. Ожидание было нелегким. Иногда по ночам я просил Бога поторопить события, но Он, казалось, не слышал.

— Пойдем, — подбодрила Таня. — Крепись, Пол. Ты же знаешь, что Господь заботится о Наташе больше, чем все мы, и что Он не хочет ее смерти.

Пола удивили ее слова, он застенчиво улыбнулся.

— Ты знаешь, я очень благодарен тебе.

— Так и должно быть… Пора отправляться на ее поиски.… — ответила она едва слышно, поежилась на ветру и пошла к машине, чтобы Пол не увидел печали на ее лице.

глава 8

Дево был занят любимым делом — управлением своей воздушной машиной. Внизу шумел и суетился огромный город. Наемник дотронулся рукой до прохладного коллектора главного двигателя: вибрации не чувствовалось. «Еле поворачивается», — сказал он себе. Обычно ему нравилось лететь на большой скорости низко над землей. Он испытывал истинное удовольствие, пренебрегая правилами безопасности полетов и полагаясь лишь на свое мастерство вождения. Но сегодня, поднимаясь в ночное небо, он не стал рисковать и поставил нейтральную скорость.

Машина двигалась медленно. Дево закурил, убрал руки с пульта управления и отдался во власть самодовольного чувства, которое доставлял ему вид великолепной машины, сделанной по его индивидуальному заказу. Дево был скромным человеком и редко льстил себе, но иногда в порядке исключения позволял себе эту слабость.

— Ты просто молодец, Дево, — выдохнул он. — Просто молодец.

У него было много причин гордиться собой. Однако в глубине души он мучился сомнениями. «Почему я должен терпеть таких глупых толстяков, как Лоусон, — думал он, — если я такой умный? Почему моя жизнь зависит от таких жалких людишек? Это унизительно». Потом возникла другая мысль — о женщине, которая волновала его куда больше, чем ему хотелось бы. Лючия называла его орудием в руках этого ничтожного человека и считала, что он должен оставить его и быть самим собой. Дево прогнал эту мысль.

— Я такой, какой есть, а работа есть работа, — сказал он себе и стал думать о деньгах. Но неприятное чувство ушло не сразу, ему пришлось потрудиться, чтобы отогнать его.

Все это время Дево следил за показаниями приборов, потом опять взялся за штурвал. «А что если по пути проверить этот контрольнопропускной пункт? — подумал он. — Узнаю, как эти олухи умудрились упустить беглецов». Ему нравилось, когда кому-нибудь удавалось одурачить власти, и если бы не такие, как он, то нарушителям удавалось бы ускользать гораздо чаще. Он не обратил внимания на определенную непоследовательность в своих размышлениях: ему никогда не давались рассуждения на темы морали. Как только Дево задумывался о нравственности, он начинал ненавидеть