Брэдгейт-холл, 1540 год.

— Добродетель, — говорит мне миледи, — это результат в равной степени образования и воспитания. — Джейн еще не исполнилось три года, а мать уже дала ей азбуку, чтобы носить на ленточке на шее. На ее гладкой деревянной дощечке, красивым черным шрифтом, выведен алфавит, простые числа и «Отче наш», и Джейн должна, с моей помощью, все это выучить. По счастью, батюшка обучил меня чтению, так что я могу помогать ей с уроками.

Каждый день мы с ней садимся и проходим все от начала до конца, повторяя снова и снова, чтобы, когда леди Дорсет призовет нас в пять часов, ребенок был готов ответить заданное без запинки, потому что иначе мать обязательно влепит ей жгучую пощечину. Это случалось и раньше и за гораздо менее серьезные преступления. Мы спешим по галерее в зимние покои, где нас ожидает миледи. Маленькие ножки Джейн бегут в два раза быстрее моих, чтобы не отставать. Мы опаздываем, потому что я заставила ее повторить урок лишний раз, дабы мать не имела повода придраться. Когда мы входим, Джейн, вцепившись в книжку, держит ее перед собой и читает вслух, водя маленьким пальчиком по буквам, вырезанным на гладкой дощечке. Леди Дорсет кивает, отпуская нас. Ни критики, ни похвалы у нее не находится.

Несмотря на свой юный возраст, Джейн достаточно сведуща в вопросах веры. Официально Дорсеты привержены католической доктрине,[4]утвержденной королем после того, как он назначил себя главой Церкви в Англии, но в душе — говоря по секрету — я думаю, что они, как и многие другие, испытывают тайные симпатии к реформаторам и даже, я подозреваю, к таким, что распространяют учение Мартина Лютера и его сторонников-протестантов. Лютер осмелился оспорить сами церковные таинства, а в Англии сегодня опасно выражать еретические взгляды. За это сжигают на кострах. Король свято блюдет традиции в том, что касается религии, хотя он и рассорился с Папой — или епископом Римским, как нам велено называть его с тех пор, как наш всемилостивейший монарх стал главой Церкви Англии.

Джейн, которую водили к мессе с младенчества, знает латинский чин богослужения, хотя вряд ли она понимает, что это все значит. Ее научили почитать Богоматерь, Блаженную Деву Марию, и молиться о себе и о других. Ей даже объясняли чудо мессы, когда Дух Святой, в момент вознесения Святых Даров, воплощается в тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа. Подобно всем маленьким детям, она принимает эти объяснения без лишних вопросов, и в сердце ее уже зародилась должная и подлинная любовь к Создателю. Я верю, что вскоре ей уготовано стать поистине благочестивой девочкой.

— Его величество король, — торжествующе объявляет миледи в один из холодных январских дней, — венчался в Гринвиче с леди Анной Клевской. Я вызвана ко двору исполнить свой долг: новая королева оказала мне честь назначить меня своей фрейлиной.

В тот же самый день все домашние собираются во дворе, чтобы посмотреть, как она, в великолепном наряде благородного красного бархата, закутавшись в меха, садится в экипаж, готовая отбыть к югу. Ее экипаж сопровождают еще две повозки — для дам ее свиты, горничных и двоих пажей.

— Какая миледи красивая, — шепчет Джейн в восхищении. — Я хочу быть как она, когда вырасту.

— Будешь, моя прелесть, будешь, — обещаю я, гладя ее по голове.

— Прощайте, — говорит леди Дорсет собравшимся, а дворецкий подает ей меховую накидку и корзину с дорожными закусками и напитками.

Лорд Дорсет подносит жене бокал вина на дорожку. Выпив, она наклоняется и целует его в губы. Он бормочет что-то, чего я не могу разобрать, и они оба улыбаются. Потом миледи вспоминает, что у нее есть ребенок.

— Будь хорошей девочкой, Джейн, — говорит она.

— До свидания, миледи, — отвечает Джейн.

— Да хранит вас Господь, — шепотом подсказываю я.

— Да хранит вас Господь, — повторяет она.

Маркиза одобрительно кивает, экипаж трогается и медленно выезжает со двора. Джейн, стоя рядом со мной, машет, как положено, вслед матери — пока карета, миновав ворота, не скрывается из виду. Но миледи даже не оборачивается.

В отсутствие миледи лорд Дорсет стремится проводить время с дочерью. Ему быстро надоедает слушать ее чтение, поэтому он решает учить ее верховой езде.

— Скоро я сделаю из нее настоящую охотницу, миссис Эллен, — обещает он.

Я иду вслед за ними на конюшни. В самом дальнем стойле ждет под седлом коренастый пони в яблоках, совершенно восхитительная лошадка, как нельзя лучше подходящая для новичка.

— Ее зовут Фиби, — говорил милорд с улыбкой.

Джейн опасливо протягивает руку, чтобы погладить гриву и морду пони.

— Красавица Фиби! — восклицает она.

Милорд поднимает Джейн на спину пони, где она сидит, держа поводья и широко улыбаясь. Мы смотрим, как грум берет лошадь под уздцы и выходит с ней во двор, где водит ее по кругу, чтобы Джейн привыкла к шагу пони. Девочка чувствует себя при этом как рыба в воде.

— Смотрите, сэр! — кричит она отцу, проезжая мимо нас. Ее рыжие кудри прыгают в такт движений лошади, юбка разметалась по крупу.

— Хорошо! — отзывается лорд Дорсет, а мне говорит: — Она молодец.

— Простите мою дерзость, милорд, но вам следует позволять ей ездить верхом регулярно, — осмеливаюсь предложить я.

— Отличная идея, миссис Эллен! — отвечает он. — Она станет ездить каждый день по часу, я этим займусь.

И он занялся. Если не мешает непогода, то Джейн каждый день разъезжает во дворе на своем пони, учится ездить иноходью, рысью, брать препятствия и прямо сидеть в седле. Она это любит, и отрадно наблюдать, что они с Фиби так подходят друг другу. Кроме того, уроки верховой езды дают лорду Дорсету возможность лучше узнать свою дочь, и так приятно видеть, как он хвалит ее за отвагу.

— Ну чем не Диана-охотница, — говорит он с улыбкой, когда Джейн появляется в своей новой маленькой амазонке и шляпе с пером — наряде, который он сам для нее заказал. — Сегодня, дочка, мы поедем кататься вместе.

— О, сэр, — тревожусь я, — прошу вас, будьте осторожны. Вокруг такие опасности: скалы и откосы…

— Не волнуйтесь, миссис Эллен. Со мной ребенок будет цел и невредим. Верно, Джейн?

И он выезжает на своем могучем скакуне, ведя под уздцы лошадку Джейн. Два часа спустя они, конечно, возвращаются: она румяная и веселая, он довольно улыбается ей, глядя сверху вниз. Но я замечаю боль, тенью промелькнувшую в его глазах, и точно знаю: он, наверное, в тысячный раз жалеет, что его малышка — не мальчик.

Первые вести от миледи мы получаем только спустя месяц после ее отъезда. Однако дворцовые слухи быстро разносятся повсюду, достигая и наших глухих краев, и замок уже кишит сплетнями. Мне приходится напоминать слугам и горничным, чтобы они придерживали языки в присутствии леди Джейн, и все же я уверена, что кое-что из происходящего ребенок успел уяснить. В конце концов, мы все взбудораженно обсуждали появление новой королевы всего несколько недель назад, а теперь о ней молчок.