нищие, кому судьба ни дара, ни богатства не дала. И отродье их таким же вышло.

— Я понял вас, тетя, — оскалился я. Моральная пощечина от женщины вышла неощутимой — я ее знал только по памяти пацана. А вот ему было бы очень больно такое слышать.

— Ты, конечно, можешь в суд обратиться, но только не верю я, что судья тебе навстречу пойдет, — будто не слыша меня, продолжила женщина. — Не верю, что хоть кто-то в этом городе тебе пойдет навстречу. Да и деньги нужны, чтобы судиться, а для заработка денег нужен талант, которым ты обделен. И тетей больше меня не зови. Ни меня, ни себя, ни других людей не обманывай, не скованы мы родственными узами: теперь для тебя я — госпожа Вильена.

— Ну, раз такие дела, прогоните бродяг с земли моих родителей. Иначе, пока суд будет длиться, загадят они там все, погнут кованый забор и садик унавозят, а мне потом убирать за ними.

И, не прощаясь, направился в таверну.

Могу себе позволить шикануть и снять там комнату. У меня остались две серебряные монеты, а мне и одной хватит, чтобы снять комнату на семь дней. Или же на половину этого срока, но с обильным питанием. Не думаю, что хозяин будет так уж против.

Когда я вошел в таверну, сидящий за столами люд не обратил на меня особого внимания. Посмотрели мельком, не прерывая разговоров, и отвернулись. Вот такое отношение мне по душе, а то было у меня опасение, что начнется очередная «шутка», типа той, что едва не произошла на воротах.

Вот здесь дядька Ламберт, стоявший за стойкой, отреагировал правильно. Он не стал орать на все заведение, что к ним забрел неудачник, никак не высказал своего отношения ко мне. Более того: не спросил, есть ли деньги и не предложил убираться прочь. Хотя уж кто, а хозяин таверны должен знать все слухи, в том числе и о моем недостатке. Теперь уже мнимом недостатке — пусть мой ранг все еще остается нулевым, но класс я получил, как и систему, с которой можно легко и непринужденно обогнать любого местного призывателя.

— Чего угодно?

— Можно устроить мне комнату на три дня, чтобы с трехразовым питанием? — и с щелчком выложил на столешницу серебряную монету.

Мужчина поскреб широкими толстыми ногтями щетину, а потом пожал покатыми плечами:

— Можно, чего нет-то. Держи, — снял он с крючка и протянул мне ключ, к которому крепилась и бирка с номером комнаты. — Ужинать чем будешь? Есть греча с мясом, есть картошка с гуляшом.

— Давай картошку, — решил я. А потом вспомнил про обезьянку и добавил. — А еще — фруктов каких-нибудь парочку. И кувшин воды, если можно.

— Добро. В комнату пойдешь, или здесь сядешь?

Я с сомнением осмотрел местный контингент, и решил:

— Лучше в комнату.

— Тогда минут через двадцать жди служанку.

Я кивнул и потопал по лестнице наверх, к комнатам. Там отпер свою и на всякий случай запер ее изнутри на крючок. Не бог весть какая защита, зато в комнату теперь никто случайно не вломится. А служанке я открою.

Комната оказалась малюсенькой: в ней едва помещалась кровать, шкаф, вешалка для одежды, столик и стул. Да, это тебе не двуспальный номер в гостинице, Кирилл… Или уже Кабал? Чертовы вопросы самоидентификации!

Сколько должно пройти времени, чтобы я начал считать себя другим человеком? Можно начинать с этого момента, чтобы случайно не раскрыть свою тайну, начав болтать о себе в третьем лице, или будет правильнее погоревать по предыдущей жизни?

Ладно, конспирация превыше всего. Буду считать себя Кабалом.

Решив этот вопрос, я поставил рюкзак рядом с кроватью, отодвинул ногой стул и уселся. Был соблазн рухнуть на продавленный тюфяк, явно знававший лучшие времена, но я собрал волю в кулак. Лучше уж сперва помыться, помыть своего питомца, привести вещи в порядок, а потом уже нежиться в постели, чем изгваздать ее грязной одеждой, помыться и хорошо выспавшись понять, что ты снова грязный.

Я несколько раз заходил в эту таверну, когда отец вечерами задерживался, болтая с приятелями, так что знал, что на обоих этажах устроен туалет, а вот мыться придется в бане, которую растопят за дополнительную плату. Нужно будет потолковать об этом со служанкой, когда принесет ужин. Медь у меня есть, так что с оплатой проблем не будет.

Получилось договориться о возможности привести себя в порядок: симпатичная служанка принесла еду и сообщила, что в бане совсем недавно парились, поэтому подкинуть на угли дрова и подождать, пока печь нагреется — дело двадцати минут. Взяв монеты, девушка пообещала заняться растопкой. «Дополнительных услуг», о которых часто сообщалось в приключенческих книгах, мне не предложили, да и взгляд служанки был максимально равнодушным, но я не расстроился. Успею еще и репутацию свою исправить, и прославиться на весь город с лучшей стороны — девчонки из юбок будут выпрыгивать, чтобы я на них внимание обратил.

Пока баня топилась, очнулась обезьянка. Рюкзак зашевелился, из него выползла покрытая серебристым мехом лапка, другая, а потом из горловины показалась настороженная рожица. Круглые глаза пробежались по комнате и остановились на мне.

— Держи, — протянул я зверьку подготовленное яблоко.

Ноздри зверя задвигались. Питомец утробно заворчал, встал на четвереньки и, шатаясь, двинулся в обход меня к столу, где стояла сковорода с едой.

Есть из одной посуды с монстром не хотелось, даже если он демонический и весь из себя королевский, потому я дошел до стола первым, достал пальцами теплый кусок мяса и передал его обезьянке. Монстр оскалился и с жадным урчанием вгрызся в кусмень. Когда доел, окунул лапу в стакан, который я поставил на пол, а после — принялся жадно обсасывать мокрую шерсть.

Чем больше проходило времени, тем лучше работал навык, и сильнее становилась связь между мной и питомцем. Никогда не считал себя эмпатичным человеком, но магия навыка позволяла воспринимать существо рядом невероятно чутко. Будто обезьянка принадлежит мне уже многие годы, и я уже выучил все ее привычки, каждую эмоцию и то, как она проявляется. Это не влияние класса, это влияние моего навыка «непреложного договора», который я использовал для подчинения демонического зверя. Вряд ли я когда-нибудь смогу развить навык до той степени, чтобы смотреть глазами животного — это возможности какого-нибудь друида или заклинателя животных, а мои способности работают в