тогда он мне нравился больше. Симпатичный, худощавый, простой. Шутил плоско, но очень мило.

— Давай провожу.

— Не надо. Меня девушка проводит. Девушка?

— Не отвлекай девчонок от работы. Пойдем, провожу, — идет он вперед, а я чего, я за ним пошла. Шагаю все выше по лестнице, уже три этажа.

— А лифта нет?

— Есть, но я просто помню, что ты их боялась….

— Уже не боюсь, — и это правда. Мне каждый день приходится подниматься на десятый этаж. Я привыкла. Наверное, потому что там, наверху, меня ждет работа мечты. Да и вид из окна стоит нескольких секунд страха…

— Да ладно, не дуйся. Как твой шест? Еще крутишь задницей?

— Это называется акробатика на пилоне, и я не планирую осваивать профессию стриптиза.

— Да я понял. Просто вряд ли твой начальник обрадуется, если узнает.

Я даже торможу, поражаясь его наглости.

— Серьёзно? Собираешься меня шантажировать?

— Да я так, просто сказал. Тем более, он наверняка в курсе? Ты же не станешь такое скрывать.

— Да что… такое? Словно я на панели стою и случайно могу встретиться с одним из своих клиентов.

— Да нет, конечно… — он тушуется, но вдруг поднимает наглый взгляд. А ведь когда-то мне нравились его глаза, а теперь даже в груди ничего не шевелится. — Просто, ну, раз встретились, может кофе выпьем после работы…

— Мне на тренировку, и ты прекрасно это знаешь, — вижу кабинет с нужной мне фамилией. — Но даже если бы не тренировка, то меньше всего я хочу проводить свой вечер с тобой.

— Вот из-за твоих тренировок мы и расстались! — говорит он мне вслед, но я поворачиваюсь и качаю головой.

— Мы расстались, Щепкин, потому что ты накануне нашей свадьбы решил жениться на другой, более выгодной партии. А бесишься ты, потому что так и не стал у меня первым. А так было бы круто щегольнуть перед друзьями тем, как широко умеет твоя девушка раздвинуть ноги, да?

— Я никому не рассказывал.

— И снова вранье, потому что после нашего расставания меня все твои друганы еще полгода доставали звонками и пошлыми намеками.

— Я не знал, Маш, — говорит он довольно искренне, но мне уже все равно. Больно было осознавать, что твой парень выбрал другую, но боль прошла, когда я поняла, что являлась предметом шуток и насмешек в их веселой компании.

Наконец оказываюсь в нужной приемной, довольно быстро подписываю договора и спускаюсь на первый этаж. Внизу Антон стоит на крыльце, выбрасывает сигарету, когда меня видит. Терпеть не могу этот запах.

— Катаешься на машине начальника?

— Ну да, — просто пожимаю плечами и спускаюсь по лестнице. Антон вдруг дергает меня, и я чуть не падаю. Снова. Бью его по плечу и трогаю ушибленную лодыжку.

— Ты поехавший?!

— На тебе, Маш. Я до сих пор забыть тебя не могу, — шепчет он, пытаясь к себе прижать, так что приходится применить силу рук. Он просто отлетает от меня.

— Мария Викторовна, помощь нужна?

— Нет, Ген, спасибо.

— Ну и иди, работай, тренируйся, проводи время с мамой. Еще кота заведи, так и сдохнешь старой девой.

— Лучше остаться старой девой, чем обманутой женой! — совершенно неприлично показываю средний палец, а потом просто убегаю, прячусь в уже привычном салоне крупной машины.

Гена садится за руль, молчит, выезжая на проезжую часть, а я опираюсь на передние кресла и приближаю голову к его.

— Ген, а давай мы про этот спектакль ничего Распутину говорить не будем?

— Если вы не хотите сюда больше ездить, то может и стоит сказать. Уверен, Распутин отнесется спокойно…

— Я, как и вы, не хочу терять работу, я с ней почти сроднилась. А со мной и так много проблем, чтобы разбираться с бывшими.

— Их было много? — прыскает Гена со смеху, а я головой качаю.

— Только один. Да и тот наполовину.

— Ну если вы справитесь с его вниманием, то я, конечно, буду молчать. Это вроде к работе не относится.

— Спасибо, Ген! А с меня вкусные печенья в виде животных вашим дочкам. Они у меня самые вкусные.

— Это они любят. Договорились.

— Спасибо, — откидываюсь на спинку сидения и расслабляюсь. Да, лучше, чтобы Распутин ничего не знал. Ни о пилоне, ни о бывшем.

Глава 9

Я стою возле прачечной, которая уже на три дня задерживает заказ по рубашкам. У Распутина осталась всего одна, и вчера я смотрела на нее с благоговейным страхом. А вдруг и она закончится.

Доехать сюда на такси было не самым дешевым удовольствием, но выбора особо не было. Так что теперь стою у компании с незамысловатым названием «Клин» и жду, когда они откроются.

На телефон поступает звонок. От Распутина. Он на сотовый звонит мне редко, но каждый раз в голове сигналит опасность. Тем более теперь, когда бывший активизировался и может рассказать про то, чем я занимаюсь после работы. Разумеется, Антон опустился до шантажа и просит о встрече. Я тянула неделю и теперь придется рассказать. Даже представить сложно его реакцию. Он последнее время раздраженный, и даже поездки к Августине не помогают. Ладно, надо брать трубку.

— Котова, почему вы не на работе. Я сам должен партнерам кофе готовить.

— Ну, или вы приготовите им кофе или останетесь без рубашек.

— А что с рубашками. Они должны были давно в гардеробной висеть.

— Ну да, только в прачечной сменилось руководство, и пока оно разбирается, нам уже на три дня задержали заказ. Вот я и приехала…

— Чтобы что? Лично все постирать?

— Ну вот еще. Потребую назад рубашки и отвезу в другую прачечную, я уже нашла недалеко от офиса. И ваши партнеры приезжают в десять, я успею вернуться.

— Котова, у меня двадцать пять рубашек, почему не отдавать все постепенно, чтобы не возникало таких ситуаций? — какие мы простые, я вас умоляю.

— Я не знаю, Арсений Ярославович. Обычно я отдаю рубашки по пятницам. Только грязные. А в эту пятницу были грязные все. Это скорее к вам вопросы, зачем вы так часто раздеваетесь.

— Выпороть бы тебя…

— Да за что?! Я терплю все ваши заскоки и вообще супер-помощница.

— Всем бы твою уверенность в себе. Я, кстати, посмотрел твои наработки.

Ах да, я вчера ему на стол положила, молча, если честно, язык отнялся что-то говорить на этот счет.

— Сейчас обсудим. Забирай рубашки и стой на месте, сейчас приеду.

— А зачем? Я на такси могу.

— Потому что у меня в десять встреча, а рубашки у меня нет. Заедем в магазин, купим.

— Время восемь. Какие магазины. Все еще закрыто, —