Я чувствую, как стискиваю зубы, мой собственный гнев поднимается навстречу ее гневу. Я с трудом сдерживаю его, напоминая себе, с кем я разговариваю. Не с одним из моих мужчин, не с кем-то, кто работает на меня, или с кем-то, кто является моим сверстником, а с Джиа — моей крестницей, моей ответственностью. Молодой женщиной, которая воображает себя влюбленной и даже не представляет, во что она ввязывается с головой.

Я заставляю себя глубоко дышать, чтобы успокоиться. Вести себя так, как будто возмущается моя собственная дочь, оказавшаяся в подобной ситуации. Это трудно представить, я никогда не был женат, и у меня нет детей. Вся моя жизнь была сосредоточена на служении этой семье. Поддержка и служение моему лучшему другу, моему дону, отцу Джии. На протяжении многих лет у меня были женщины, с которыми я встречался недолго или которые хотели большего. Но я никогда не мог дать им достаточно, уделить им внимание и преданность, которых требовали отношения, не говоря уже о браке. Я был женат на своей работе. За мафией. И теперь мне трудно придумать, как донести до Джии то, что она должна понять.

Я забочусь о ее безопасности. Ее счастье. Я хочу исполнить желание Энцо, но я вижу то, что он не смог разглядеть. Я уверен в этом. И я не могу не думать о том, что лучше пусть Джиа возненавидит меня, чем увижу, как она сломается от рук Петра Ласилова.

— Я пытаюсь уберечь тебя, Джиа. — Я испустил долгий вздох, проведя рукой по волосам. — Чтобы убедиться, что все тщательно продумано…

— Ты предполагаешь, что мой отец не продумал все до конца? Что ты вообще за друг? Не говоря уже о его подчиненном…

— Теперь я Дон! — На короткое время мой голос повышается, прежде чем я успеваю его сдержать. — Я главный. А ты не продумала все до конца. Готова ли ты делать то, чего ждет от тебя этот человек, независимо от того, что ты чувствуешь по этому поводу? Подчиняться ему? Родить ему детей, возможно, в течение года? Готова ли ты ко всему этому в свои восемнадцать лет, Джиа?

— Петр будет меня слушаться. Если я не захочу что-то делать…

— Ты невероятно наивна. — Я качаю головой, не обращая внимания на ярость, вспыхнувшую в ее взгляде. — Ты не можешь думать, что наследник Братвы будет принимать во внимание твое мнение, и что он считает тебя равной себе…

— Я буду его женой…

— Для них это ничего не значит! — Я смотрю на нее, желая, чтобы она поняла, но вижу, что она не поймет. Она настроена на это, и ничто иное, как кольцо на ее пальце через шесть дней, не сделает ее счастливой.

— Я могу пойти к ним прямо сейчас. — Джиа вызывающе поднимает подбородок. — Скажи им, что я хочу исполнить волю отца и выйти замуж за Петра, несмотря на твои сомнения. Остаться с паханом до свадьбы, и…

На мгновение мне кажется, что моя кровь превратилась в лед. Хуже и опаснее, чем свадьба Джии с наследником Братвы, может быть только то, что она отправится туда сейчас, одна и незамужняя. Я ни на миг не верю, что они приютят ее и выполнят договор, заключив брак, намеченный на эти выходные. Петр примет ее невинность и отбросит, или пахан отбросит, или оба. У меня сводит живот при одной мысли об этом, о том, что Джиа будет беззащитна, как ягненок среди волков. Я в тупике. Она в опасности, я в этом уверен. Но она права в том, что это было последнее желание ее отца.

Очевидно, что и ее тоже.

Я мог бы приставить к ней усиленную охрану на ближайшие полгода, пока не найду решение или кого-нибудь другого, за кого ее можно выдать замуж. Но я не верю, что Братва будет ждать полгода, чтобы нанести ответный удар, или что Игорь согласится на отсрочку. Они могут попытаться похитить ее, и им это даже удастся. Тогда не будет никакого брака, только разорение для нее, а возможно, и что-то похуже. А если она попытается бежать, если каким-то образом проскочит мимо моей охраны и отправится к ним…

Какой у меня будет выбор?

У меня замирает сердце, когда я смотрю на непокорную девушку, стоящую передо мной, ее сложенные руки и горящие глаза. Ее не переубедить. Есть опасность, если я соглашусь, и опасность, если я откажусь. И я понятия не имею, какой путь обеспечит ей безопасность. Поэтому, вопреки здравому смыслу, я иду по тому пути, по которому шел всегда. Я следую приказам Энцо, его желаниям. Я делаю то, о чем он просил. В последний раз.

— Хорошо. — Я медленно вздохнул, чувствуя, как тяжесть ужаса оседает на мои плечи. — Тогда ты выйдешь замуж за Петра в воскресенье. Как и договаривались.

Джиа не благодарит меня. Она вообще ничего не говорит. Она просто кивает и, повернувшись на каблуках, выходит из кабинета, с силой захлопывая за собой дверь.

И я не могу отделаться от ощущения, что только что подписал ей смертный приговор.

3

ДЖИА

День моей свадьбы прекрасен настолько, насколько я могла надеяться. Ни облаков, ни дождя, ничего, что могло бы навести на мысль о надвигающейся гибели, в которой, кажется, так уверен мой крестный отец. В последнюю неделю он был холоден и молчалив, разговаривал со мной только по необходимости, погрузившись в работу и управление делами моего покойного отца. Когда мы общались, то только для того, чтобы кратко обсудить свадьбу, просмотреть протокол и уточнить последние детали. Даже официальные обеды отошли на второй план, Сальваторе держится особняком, проводя долгие часы и поздние ночи в своем кабинете. Я чувствую в нем напряжение, страх и не могу понять. Как будто он живет в другом мире, с другим взглядом на Братву, чем у меня или, как я подозреваю, у моего отца, учитывая, что он организовал этот брак.

Я сижу на краю кровати, когда в дверь стучит Розария, а за ней две мои близкие подруги — Анжелика и Кристина. Они уже одеты, в розовые платья подружек невесты, которые я выбрала несколько месяцев назад. Большую часть подготовки к свадьбе взял на себя наемный организатор, мой отец не собирался заниматься ничем из этого, и она обращалась ко мне по любому вопросу, требующему моего мнения. Единственное, на чем настаивал отец, так это на