захлопал Крэй. — Русский язык — сложный. С кучей смыслов и фразеологизмов.

— Но красивый же⁈

— Бесспорно!

Город населяли как порядочные люди, так и болтающиеся без благих намерений шулера, гопники и другие недоброжелательные личности. После Войны часть подросшей безотцовщины превратилась в распущенное хулиганье, которого боялись девчонки и обходили стороной мальчишки.

Жизнь мончегорская была хороша. Но не слишком сытна.

В маленькой Териберке соседи, торговые работники, иногда угощали вкусной булкой. Пристроиться с книжкой к теплой печке после школы, с припасенной булочкой в придачу — красота!

Еще Крэй мог лакомиться рыбой, благодаря рыбоперерабатывающему заводу и рыбакам, выносящим ребятне спутанные тюки сетей после удачного заплыва. Грязные, в водорослях и застрявшей рыбе — сети нуждались в очистке. Детвора с радостью мчалась «отвивать» застрявшую мойву и насаживать новые крючки. Ведь за это платили вкусной рыбой. И даже деньгами! Немного, но все-таки…

После переезда в Мончегорск поесть необычного-эдакого получалось, лишь якшаясь с ушлой шпаной типа Кешки.

Нет, сам Крэй не был обделен едой. Евгений замечательно справлялся с задачей их обеспечения. А вот соседи за стенкой, одинокая мать и трое худеньких детей, ходили вечно голодными. Одна работница на всю семью зарабатывать наравне со здоровым мужчиной не в состоянии. Возила воду в бочках на санях с водокачки, хваталась за любую мелкую работу, но с трудом кормила четыре рта.

Евгений всегда учил помогать, отзываться на нужду, потому естественным стало делиться с соседями едой… Побаловать же лакомствами малышню удавалось не часто.

А потому не только для себя, но и на радость голодающей детворе, раз за разом Крэй принимал предложения Кешки.

Другой мир, другие правила, другая страна, другое время. А голод никуда не делся. Неужто он вечен? На тот момент подростку казалось, что да. Только впоследствии, пройдя сквозь бурю невзгод и множество Миров, узнает — голод не самое страшное.

Как русский народ смог пережить все невзгоды, выпавшие на его долю? Одно дело — смерть от Чумы в его Мире: идет за тобой по пятам без злого умысла и не зависит от тебя. Другое — тысячи нелюдей, рыщущих повсюду с одной целью — истребление. Непредсказуемый, яростный, неугомонный фактор человеческой угрозы — куда страшнее, чем простая болезнь.

«Видимо, каждое время приносит свои невзгоды. И каждый считает на своем веку, что хуже еще не бывало,» — к такому выводу пришел мальчик.

А посему — побродить с Кешкой взамен на угощение, побыть на побегушках, без криминала и опаски — для Крэя нехлопотно. Сахар — неописуемо вкусная штука! Особенно, когда его нет постоянно.

Настенные часы дома над кроватью показывали 22:55, до назначенной встречи у кабачка «Север» оставалось, по прикидкам молодого авантюриста, минут двадцать. В самый раз для неспешной ночной прогулки по чуть сумеречному городу.

Перекинув через плечо сумку, подаренную Евгением на «второй день рождения» — день попадания в этот Мир, паренек выбежал на улицу.

Полярный день — к нему Крэй привык, но не переставал поражаться и наслаждаться. Никаких потемок летом, гуляй — не хочу! Единственный минус — здесь гораздо холоднее Кведлинбурга. Выше нуля температура в наиболее теплые майские деньки не сильно прогревалась. Не говоря уж о белой ночи.

Крэй поправил ворот, надвинул теплую кепку и двинулся в путь.

Пальтишки входили в моду, но Крэя устраивала поношенная Евгением курточка с контрастной кокеткой и несколькими карманами. Имен в русском языке у этой вещицы было множество. «Хулиганки», как их ласково прозвали в народе, в Ленинграде называли «москвичками», а в Москве «ленинградками». А еще они назывались «бобочками». В нижнем-немецком у Крэя все было строго, по полочкам. В русском — иначе. Русские всегда желали разнообразия. Такие укороченные курточки с молнией на груди, выпускались советскими швейниками в нескольких вариантах, а те, кому не досталось готовое изделие, носили импровизации, сшитые дома из старых вещей. Крэй донашивал именно такую. Сам Евгений обновил свой гардероб до особого шика в виде короткой спортивного покроя куртки на молнии, с накладными карманами на груди.

Отца до сих пор не было, а значит, до утра и не вернется. Не в первый раз под выходной. Вполне вероятно, заседал в том же кабачке, куда направлялся Крэй по важному делу. Да и Евгений не удивился бы, завидев там сына — парень взрослый, под лето, вне школы, волен развлекаться, как хочет и с кем хочет. Выговоры давно остались в прошлом.

А дело и впрямь «очень важное». Бдить и создавать «атмосферу немчуры», как заявил ему Кеша, чтобы произвести впечатление на какого-то служивого парня, старше них на пару-тройку лет.

Изначально приближенный к природе, душевный Мончегорск возвели у реки «Монча» (по-саамски «красивый», «тундра», «горный массив») на северном склоне горного массива Мончетундра, на берегу живописных озёр Имандра и Лумболка. После Войны город интенсивно разрастался и благоустраивался: асфальтировались дороги, создавались скверы и детские площадки, высаживались деревья. Расширялся комбинат «Североникель», не предвещавший природе вокруг ничего хорошего, хоть и строились очистные сооружения…

Крэю здесь очень нравилось. Нравилась каждая деталь, какой бы простецкой и неказистой она не казалась остальным. Дышалось, по сравнению с его Первой Родиной, Средневековой Германией, свежо и спокойно. Без смрада и зловония вокруг.

Величественные округлые горы, возвышающиеся на горизонте, придавали городку особую привлекательность и загадочность. Уют и умиротворение. Легкость и свобода рядом с цивилизацией.

Кабачок «Север» — местечко, подобающее городку. Миленькое скромное двухэтажное здание почти в центре города привлекало местных и приезжих из тех, кто мог себе позволить потратиться лишний раз.

Народу под закрытие — не густо. Звучит из патефона «Темная Ночь» в исполнение Марка Бернеса… Своя, родная.

По слухам, местная интеллигенция жадно слушала, а потом так же жадно шепотом обсуждала заграничную радиоволну «Голос Америки». Иная музыка, чтение книг, не издававшихся в СССР…

Из интереса порой дома Крэй ловил передачу на редкий радиоприемник, невесть откуда добытый Евгением. И из-за чего весь этот сыр-бор — не понимал.

Своя, чужая, неправильная… Да какая разница! Америка? Другой Континент? Ранее, в Мире Крэя, для него не существовало ничего, кроме маленького Кведлинбурга, а такого чуда техники, издающего немыслимые симфонии и звуки — не было и в помине. Уличные музыканты — редкость. А о настоящих больших концертах в Средние Века сирота, переживший Черную Смерть, и мечтать не мог, ибо не знал, что такие существуют в принципе.

«Вторая Родина», как назвал для себя этот мир Крэй, преподнесла невероятные открытия.