отдана французу. Да, француз поглумился над древней русской столицей. Одно то, что в кремлевских храмах французские кавалеристы устроили конюшни для своих коней — одного этого было уже достаточно. Но поглотила Москва французскую армию, по невидимой Чьей-то воле, лишив европейцев разума, превратив их в человекоподобных животных. И вымела, как выметают сор из избы.

* * *

Бежав из Москвы, французы больше не искали боя (за всю кампанию 1812 года Бородинское сражение стало единственным крупным сражением), они бежали домой — в Европу. Бежали по пустой и голодной старой Смоленской дороге, которая и привела их когда-то в Город на Семи холмах. Бежали, бросая и оставляя, всё, что награбили, бежали, подгоняемые озлобленными мужичками с вилами и топорами и летучими партизанскими отрядами доблестного Дениса Давыдова. Бежали, как бежит обезумевший от ран зверь, которого ко всем его ранам, еще и на пасеку занесло. И сотни, тысячи озлобленных пчел из поваленных зверем ульев, преследовали зверя и вонзали в его раны свои острые жала. Но не смотря на приказы из Северной столицы, Кутузов не бросился добивать зверя, как того требовал сам Российский император Александр I, а лишь шел за зверем, как идет охотник, и ждал когда зверь сам издохнет. Несмотря на все лишения, армия Наполеона была еще в силе, причем в злой и отчаянной силе. И Кутузов не видел смысла жертвовать своими солдатами, ради одной императорской славы. Достаточно было идти следом и не давать зверю отдыха — пусть бежит. Холод, голод, партизанские сабли и вилы сделают свое дело. Да, это будет не так эффектно в глазах просвещенной Европы, но не эффекта и фанфар добивался русский главнокомандующий. Выгнать зверя, выгнать без дальнейших для русской армии потерь. А там, пусть себе бежит в свою Францию, где ничего хорошего его не ждало. Что и произошло спустя всего лишь несколько лет: Европа не любила неудачи, и неудачников, а Наполеон явно потерпел неудачу. Свою жизнь великий император закончил в заточении на острове Св. Елены. И трех лет не прошло, после Бородинского сражения, как Наполеона, уже убегающего в Америку, поймали-таки англичане. И 17-го октября 1815 года высадили на острове в Атлантическом океане, где он и умер, не прожив и пяти лет в своей тюрьме, окруженной океаном.

Но сейчас, в декабре 1812-го, Наполеон торопился в Европу — быстрее из России. Александр I требовал от Кутузова решительно догнать Наполеона и разбить на виду у всей Европы, а лучше — пленить, тем доказав величие российского престола. Кутузов, не зря прозванный Старым лисом Севера, делал всё, чтобы и русскому императору угодить, и в сражение не вступать, и Наполеона поскорее из России выгнать. Михаил Илларионович прекрасно понимал, что победа над Наполеоном принесет славу не одной России, но и укрепит Англию. А вот Англию светлейший князь считал врагом куда посерьезнее, чем убегающий и униженный Наполеон (это поняли, но с опозданием, когда Англия напала на русский Севастополь вместе с французами и турками в 1856-м). Кутузов понимал это, потому и делал всё, чтобы Наполеон только из России ушел, а там он пусть в Европе дальше с англичанами воюет. Но Александру I нужна была немедленная общеевропейская слава. Потому было категорически приказано: Наполеона догнать и пленить. Кутузов согласился, но сделал всё, чтобы Наполеон ушел не плененным. И битва при Березине прошла без Кутузова. Потеряв 50 тысяч солдат, Наполеон с жалкими девятью тысячами (в Россию он вошел во главе 150-тысячной армией), пересек-таки русскую границу. И далее, уже сам Александр I Благословенный, вошел в Европу, и в ослепительной славе занял Париж. Победителем Наполеона и освободителем Европы назван был российский император. А Наполеон достался англичанам.

Кутузов, ничего этого не увидел, великий полководец скончался от болезни 16 апреля 1813 года.

Но пока на дворе стоял сентябрь 1812-го, и русская армия тайно ночью проходила через Москву.

* * *

Дениска проснулся в чистой постельке. Комната была незнакома. Он поднялся на кровати, осмотрелся. Рядом стояло кресло, а в кресле спала…

— Мамка! — обрадовался Дениска. — Мамка! — спрыгнув, он обхватил мамкины колени. — Прости меня, я больше никогда-никогда сметану воровать не буду! А мне такой сон страшный приснился. Что я на войне, что на флешах. А французы наступают… А где мы?

— Тише-тише, — мать, обняла его. — Тише, спят еще все. В Москве мы сыночек, в Москве. А ты еще поспи. Потом поговорим. И по-женски не сдержавшись, зарыдала — тихо-тихо, и Дениску крепко-крепко к себе прижала.

Ночью, когда армия Кутузова шла по улицам Москвы, когда рыжий гренадер нес на руках спящего Дениску, его вдруг за руку схватил кто-то. Он оглянулся — баба.

— Это же мой Дениска! — даже не в радости, а в каком-то радостном ужасе потеряв голос, прошептала она. Не поблагодарив, вообще ничего не сказав, не взглянув на рыжего гренадера, она приняла из его рук в свои спящего сына, и сразу унесла в большой барский дом, возле которого стояла и смотрела на проходивших мимо солдат, и на руках одного солдата и увидела своего Дениску.

— Вот, баба, — усмехнулся вслед ей гренадер, — хоть бы спасибо сказала, — постояв с минуту, посмотрев на дом, куда унесли их Лисёнка, пошел дальше, куда шли все его товарищи — куда вел их светлейший князь Михаил Илларионович Кутузов.

— Ах, ты, — вдруг расстроился гренадер, — в руках его осталась котомка с подарками, что всё это время была с Дениской, и которую нес гренадер, пока Дениска спал на его руках. — Да, уж ладно, — он аккуратно поставил котомку на какую-то скамейку. — Всё, слава Богу. Дай-ка табачку, брат, — он хлопнул по плечу, какого-то солдата, что шел рядом и курил трубочку, тот отсыпал товарищу табаку, и уже молча, гренадер зашагал со всеми, на шагу забивая трубку турецким горьким табачком.

Примечания

1

Даты указаны по старому стилю.

2

Верста — 1066,8 метра.

3

После сражения на Полтавском поле между армиями Петра I и Карла XII.

4

Встать во фрунт (устар.) — встать по стойке смирно, встать навытяжку, вытянуться в струнку.