– Па… – открыл рот Иоганн, но в этот момент Дан отдавил ему ногу. – А-а-а, осторожней!..

– Как торговля идёт, метен? – вежливо поинтересовался Дан у Михеля, не обращая внимания на возмущение друга.

– Ни шатко ни валко!.. – развёл руками старик, подходя к прилавку.

– Так может, метен, мы улучшим её? – сразу нашёлся языкастый Мигель. И всё-таки сумел настроить пожилого торговца на деловой лад.

– Возможно, и сможете… А что вам нужно? – поинтересовался старик, вздохнув с некоторым сожалением: покупателей было мало, а пообщаться очень хотелось.

– Патроны для «томаса» 1921 года! – обрадованно выпалил Иоганн, но под строгим взглядом продавца вспомнил о правилах приличия. – …Метен!.. Нет ли их случайно у вас?

Нет смысла описывать мучения молодых касадоров, которым ещё пять минут пришлось общаться с продавцом. Старик Михель был не самым плохим человеком, только очень уж старым и, к сожалению, совсем одиноким. Жена у него давно умерла, дети разъехались, а друзей – по причине отсутствия общих увлечений – в Стеинхольвеге не было.

Вот он и приставал на «пообщаться» к зашедшим на огонёк клиентам. И все его покупатели с удовольствием бы отправились к другому торговцу… Вот только в ближайших окрестностях никто больше оружие не продавал. А до соседнего городка было километров сто пятьдесят – и это если по прямой по карте мерить, без учёта всяких препятствий и рельефа местности.

Через пять минут взмокшие Дан и Мигель, а также довольный, как отожравшийся на пастбищах волл, Иоганн с полной сумкой редких патронов, покинули магазин и отправились в местный бар. Пропустить по стаканчику.

Окрестности город Стеинхольвег, лагерь номада Рональда Айвери, Марчелика, 12 апреля 1935 года М.Х.

Вечер опускался на Марчелику. Он приходил с востока, окутывая мир красноватым отблеском солнца. Весь день это солнце, ослепительное, белое и яркое, прожаривало Эрфу, а под вечер само краснело, как варёный рак. Однако большинство жителей Марчелики про раков почти ничего не знали. Они были детьми Фор-Носта, и многие из них никогда не бывали на Старом Эдеме, где эти самые раки водились.

Краснело не только солнце – под вечер в Марчелике немного краснел весь мир. Рыжие сумерки опускались на центральные пустоши материка. И в этих сумерках всё выглядело совсем не так, как днём. Немного менялись цвета, слегка искажались тени. Глаз человеческий так устроен природой, что, конечно, всё равно подстраивается под подобные игры света…

Вот только голову не обманешь – мозг человека точно знает, что вокруг всё поменялось. У одних это рождало чувство тревоги, у других – наоборот, ощущение спокойствия и комфорта, у третьих – брызжущую из самых печёнок злость. Рыжие сумерки захватывали и мир, и всех его обитателей – и никто не оставался равнодушным перед их лицом.

Ну разве что воллы! Эти создания божьи были просто предназначены для того, чтобы трясти на своей спине касадоров, выбивая во время рваного галопа или неуклюжей рыси, когда они переваливались из стороны в сторону, всю дурь из-под широкополых шляп. Дурь и алкоголь.

И главное, что плевать воллы хотели на рыжие сумерки – это природное явление их совершенно не касалось. Они трясли четверых касадоров, сидящих на их спинах, всё так же нещадно и равнодушно. Разве что бежать стали чуть бодрее, потому что впереди показался родной номад, где их покормят, напоят и бока почешут.

Молодые касадоры, наконец, окончательно протрезвели и готовы были предстать перед Рональдом Айвери, чтобы отдать долю того, что заработали за сегодняшний день – тем самым подтверждая, что приносят пользу не только себе, но и всему номаду.

А номад здесь, ближе к центру Марчелики – это не просто общность разношёрстных людей, это самый настоящий посёлок. Передвижная крепость, в которой каждый знает своё место, свои права и, паче всего остального, свои обязанности. Это был единственный гарант хоть какой-нибудь безопасности для собравшихся в номаде людей. Кроме револьвера, конечно…

Там, где строить постоянный посёлок не решится ни один отчаянный колонист – именно там и можно найти номады. Караваны в сотню, а то и две сотни фургонов на огромных колёсах, способных преодолевать любое бездорожье, заходили туда, куда больше не забредал никто. И там, в центральных пустошах, номады добывали то, за что в Старом Эдеме платили чистым золотом.

Старик первым соскочил с волла и кинул поводья пареньку, поставленному следить за животными.

– Позаботься о нём! Устал он! – предупредил юнца Старик и кивнул на своих спутников. – О воллах этих придурков тоже позаботься, хето!

Мелкая монетка перекочевала в руки паренька. Следом – ещё три от Дана, Мигеля и Иоганна. Пусть парень и выполняет общественные работы, но никакой труд не должен остаться без вознаграждения. С самых младых ногтей дети номадов знали об этом. И неважно, кем ты будешь в этом сообществе – касадором, ремесленником или сборщиком. Важно, что номад всегда позаботится о тебе и обязательно оплатит любой твой труд.

И накажет за любой проступок согласно правилам. Это вбили в головы молодым касадорам ещё в детстве. И, что примечательно – через задницы.

– Идите по домам! – бросил Старик молодым людям. – К Рональду я сам зайду и деньги занесу.

– Наши тоже? – с надеждой спросил Иоганн.

– Ваши тоже, – усмехнувшись, кивнул Старик и протянул руку.

Иоганн достал добытое им и Мигелем и принялся перекладывать в руку Старика. Рональда не обманешь дележом добычи – он сразу поймёт, что это Старик с Даном прикрыли парочку неудачливых сборщиков долгов. Может, и не скажет ничего – зато посмотрит так, что потом полночи спать не будешь…

Ну а если деньги передаст Старик, то при следующей встрече глава номада уже обо всём забудет: он вообще мужик отходчивый.

– Дан! Подготовь дом к поездке. Завтра с утра выезжаем! – напомнил Старик.

– Конечно! – кивнул Дан, показывая всем видом, что и так помнит о том, что надо сделать.

Нет, ему не было обидно, что тот напоминает – ведь Старик всегда напоминал обо всём по десять раз. Дан привык и не злился. Он просто принимал Старика таким, какой тот есть.

Сам же Старик сурово корил себя, когда перебарщивал с напоминаниями, но жизнь научила его тому, что все (абсолютно все!) иногда забывают о поручениях. Ещё и в самый неподходящий момент. Так что он не готов был отказаться от своей слегка раздражающей привычки.

Он прошёл вдоль костров, рядом с которыми сидели другие жители номада, и перекинулся парой фраз с приятелями и знакомыми. Люди кивали Старику, приветливо махали ему руками, а он махал в ответ. Старого касадора любили в номаде, и он надеялся, что его было за что любить – он старался делать добро и не делать зла…

Лишний раз, конечно. Фор-Ност был жестоким местом, где жизнь стоила куда дешевле потраченного на неё патрона. Если бы не это – тут бы все уже давно друг друга перебили…