которые умели жить в гармонии с природой, слушать Вселенную, воспринимать её на уровне чувств, доверявшие своей интуиции, — копили знания. Они обличали бесценный опыт в мифы и легенды для того, чтобы передать его нам.

Считается, что древние верили практически в то же, во что верим мы, сегодняшние. Просто, точка зрения была несколько иной, поэтому изображение бога и природы отличается от того, к чему привыкли мы. Там, где древним виделись сказочные духи и мифологические существа, мы находим вполне материалистические законы природы. То, что древние воспринимали интуитивно, мы пытаемся постигать сугубо с научной точки зрения.

Долгое время эти самые точки зрения были различными, и вот, только теперь, человечество пришло к единому взгляду на окружающий мир.

Всё в конечном счёте сводится к этому. Человек прошлого, как и мой современник, в своих взглядах отражает мир, в котором живёт. И во многом древние были правы. К примеру, цикл смены знаков зодиака почти идеально совпадает с недавно открытыми процессами, происходящими в масштабах Солнечной системы, а возможно и того шире — в рамках Галактики или вообще Вселенной.

Мы едины во мнении, что древние знали многое, может быть, даже больше, чем мы. И нельзя отвергать их опыт, нужно его учесть, изучить и переосмыслить.

Вообще, всё большую популярность набирает точка зрения, согласно которой развитие человечества идёт по спирали. Сегодня это уже не мнение отдельных учёных, а целое направление в исторической науке, в антропологии, философии и смежных с ними дисциплинах. Есть все основания полагать, что события повторяются вновь и вновь, с небольшими изменениями, не затрагивающими суть явления.

По большому счёту, мы ничем не отличаемся от обитателей Средневековья или, скажем, Нового времени. Нам всё ещё не хватает аналитических способностей, не хватает фундаментальных знаний, не хватает информации, чтобы составить целостную картину мира. Мы всё ещё ходим вокруг да около. И мы до сих пор не уверены, что понимаем всё правильно.

Современный учёный не может со стопроцентной уверенностью утверждать, что наши представления о строении атома или, например, об устройстве Вселенной, соответствуют действительности. Он лишь говорит: по современным представлениям это работает так-то и так-то, на данный момент нет оснований сомневаться в этом. Он как бы подразумевает, что сегодня нам открылась одна тайна, завтра откроется другая. Возможно, завтрашнее открытие перевернёт наши понятия с ног на голову, возможно, оно перечеркнёт все наши представления и поставит нас перед необходимостью разрабатывать новые теории. Но давайте не будем торопить события, гадать о дне будущем, а пока остановимся на том, что нам известно, будем довольствоваться тем, что имеем…

Дверь из кабинета в приёмную отворилась, и на пороге появилась сама доктор Кальвин — великолепная эффектная брюнетка в узком деловом костюме. Она улыбнулась своей ослепительной улыбкой и посмотрела поверх строгих очков в тонкой оправе.

— Господин Уиллис, — сказала доктор Кальвин, — простите за долгое ожидание: пришлось задержаться с предыдущим посетителем. — Она призывно распахнула дверь: — Проходите, пожалуйста.

Глава 6. И снова двойственность

Доктор Кальвин окончательно запутала меня. Она долго вглядывалась в составленную карту, читала её, беззвучно шевеля губами, снимала очки, порывалась что-то сказать, но, сомневаясь, вновь надевала их и возвращалась к чтению.

Я сразу понял, что ей не понравилась карта и ничего хорошего от неё не услышу. Оставалось только терпеливо ждать, надеяться на лучшее.

Ситуация напоминала сцену из фильма: визит безнадёжно больного к врачу, когда доктор долго изучает анализы пациента, результаты медицинских обследований, тянет время, не решаясь произнести вслух страшный диагноз, и таким образом как бы подготавливает его к принятию нелёгкой участи.

Наконец доктор Кальвин в очередной раз сняла очки, положила бумаги на стол, собралась с мыслями и начала:

— Сказать честно, давненько такого не видела. Странная карта. Вначале я решила, что неправильно её рассчитала, но теперь уже так не думаю. Скорее всего, вас ждут непростые испытания, сопряжённые с глубокими переживаниями.

— Хм, — произнёс я, — но ведь в этом нет ничего сверхъестественного. Насколько понимаю, переживания и испытания — это не редкость. Вы же чем-то озадачены. Что не так?

Доктор отвела взгляд в сторону, посмотрела на стену за моей спиной, прищурилась и тяжело вздохнула.

— Как бы это объяснить… — задумалась она. — Неточная она какая-то… В карте я вижу множество двусмысленностей, факторов, двояких по своему значению. Их можно трактовать по-разному… Знаете, бывает так, что смотришь в воду, ну, скажем, в речку. И вода настолько чистая и прозрачная, что видишь дно, хотя оно расположено на глубине метра или двух. А тут — совсем другое: мутно и непонятно. Не то, что дно — руку свою не увидишь, если опустишь в такую воду.

— Понятно, — протянул я.

На самом деле мне, конечно же, совсем ничего не понятно. Хотелось получить более расширенный ответ. Доктор Кальвин это тоже понимала, она снова надела очки, взяла в руки карту и принялась искать что-то в тексте.

— Вот тут, — проговорила она. — Тут есть данные о некоем предательстве… Но нет указаний на то, по отношению к кому будет совершено это предательство. То ли вы кого-то предадите, то ли вас кто-то предаст — непонятно. Кроме того, в карте сказано, что в ближайшее время вы поменяетесь. Скоро, очень скоро, буквально через несколько дней. Резко поменяетесь. Вас ждёт некое потрясение, осознание чего-то важного, что повлияет на вашу жизнь. Но, что самое интересное… — Она запнулась, как мне показалось, несколько смутившись, словно признавая своё бессилие. — Правильнее сказать — самое неприятное, — поправила она себя. — В карте нет даже малейшего намёка на то, хорошие это будут изменения или плохие.

Доктор Кальвин замолчала, ожидая моей реакции. А я не знал, что сказать. Действительно, сказать было нечего. Не ругать же её за то, что карта вышла такая бестолковая.

— М-да, — процедил я, — действительно непонятно.

— Да уж, — с сожалением согласилась доктор Кальвин.

Я вспомнил о шефе и его просьбе, которая привела меня сюда. Перед внутренним взором предстало унылое лицо. Необычайно чётко увидел, как оно становится ещё более кислым, когда я рассказываю о визите к доктору Кальвин. Каждое слово — все эти «двусмысленности» и «неточности» — ещё сильнее расстраивают шефа, заставляя искать замену на предстоящую командировку. Стало жаль его, и я спросил:

— Скажите, а не значит ли это, что мне не стоит предпринимать поездку? Я говорил вам, что собираюсь в командировку…

Доктор Кальвин приободрилась:

— Знаете, мой опыт подсказывает, что чему быть — того не миновать. Насколько поняла, ваша поездка носит сугубо деловой характер, а ваше отношение к