В Клубе странных и сомневающихся, или ЛГБТ, как его называют те, у кого нет времени произнести название полностью, проводили собрание каждый четверг во время ланча в классе А-47. Сегодня я и Брук пришли самые первые. И стали выставлять стулья полукругом. Мы знали правила.

Мистер Эллиот ворвался через минуту после того, как мы все расставили. Как обычно, он выглядел измотанным и держал в руке наполовину съеденный сэндвич.

– Благодарю вас, дамы, – сказал он, копаясь свободной рукой в своей сумке. – Меня задержал сумасшедший фанат. Я сказал ему, что у меня нет времени на автографы, но он начал бредить, что я его «учитель» и мне нужно «подписать его пропуск», чтобы он мог «посещать музыкальный класс». Популярность требует жертв, согласны?

Мистер Эллиот был одним из самых молодых учителей в школе. Все в нем кричало об открытости – от его мерцающих глаз до глубоких ямочек на щеках и мягких округлых бровей. У него была темно-коричневая кожа, голубиная походка и пухлое детское личико, из-за которого, вероятно, у него спрашивали документы так же часто, как и у старшеклассников. Не хочу драматизировать, но я бы убила за него.

Один за одним подходили остальные члены клуба. Финн, который уже год был геем, направился прямиком ко мне и Брук. Сегодня на нем был галстук ярко-желтого оттенка, и если рассмотреть его вблизи, можно было заметить, что на нем изображены резиновые утята. Вероятно, он все еще определял границы «уместного». На фоне его безупречного образа: аккуратные черные волосы, начищенные туфли и высококачественные очки в прямоугольной оправе, – выбор галстука сильно выделялся. Мне хотелось посмотреть, что случилось бы, если бы парням разрешили носить носки с такими принтами. Эту анархию назовут «Финн Пак».

Рейна, единственная в Клубе би, публично заявившая о себе кроме меня, вошла следующей, оглядела разочарованно сидящих и заняла место в центре полукруга. Рейна была председателем школьного совета и в прошлом семестре баллотировалась, соревнуясь с Брук (наша школа разрешала претендовать на эту должность ученикам как младших, так и старших классов). Это вылилось в напряженную гонку, и между двумя девушками не наблюдалось никаких теплых чувств. Я думала, что Брук может побить Рейну.

Лили, которая, возможно, асексуальна, но еще не была в этом уверена, вошла с Джез, лесбиянкой, как Брук, и Джейсоном, геем. И наконец, Алексей, пансексуал и трансгендер, замкнул шествие, и мы закрыли двери, чтобы начать собрание.

Мы по очереди возглавляли собрания и менялись каждую неделю. Сейчас была очередь Брук. Она немного выпрямилась и скрестила ноги. Когда я впервые встретила ее в девятом классе, она ненавидела публичные выступления до такой степени, что мне приходилось выходить вместе с ней из класса, чтобы перед презентацией выполнить дыхательные упражнения в коридоре. Позже, будучи год председателем школьного совета, она стала достаточно уверенна, чтобы иногда даже добровольно выступать. Как, например, сегодня или когда баллотировалась на пост президента школы. Я не думала, что она любила выступать даже теперь, но она была намного строже к себе, чем к остальным, поэтому чем меньше хотела что-то делать, тем больше заставляла себя делать это, несмотря ни на что.

– Давайте начнем с… – она просмотрела блокнот, который держала в дрожащих руках, – проверки. По часовой стрелке, начиная с меня. В целом, у меня неделя прошла хорошо, мое психическое здоровье в порядке, и дома все замечательно. Финн?

Один за другим мы высказались, включая мистера Эллиота. Во время наших встреч он старался не управлять процессом. Он говорил, что, пока дверь закрыта, мы можем воспринимать его скорее как наставника, нежели учителя. И это было безопасное место, где мы могли обсудить несоответствующее поведение и комментарии других учителей, не чувствуя себя некомфортно в его присутствии.

На этой неделе опрос прошел быстро. Иногда мы его не проводили, потому что кто-то сразу высказывал свою проблему, и группа погружалась в ее решение, поддерживая или просто выслушивая. Часто к концу опроса все вытирали слезы.

– Следующим на повестке дня была межшкольная встреча, но мы перенесли дату на следующий месяц, потому что Алексей уезжал на Гавайи…

Брук сказала это так тихо, как будто разговаривала сама с собой. Я жестом попросила ее говорить громче, и она заговорила чуть громче, слегка улыбаясь:

– Миссис Харисон согласилась сделать презентацию для девятиклассников о том, как внести свой вклад в безопасность школы. У кого-нибудь есть предположения, какие темы можно затронуть?

Финн прокашлялся.

– Я подумал, что мы могли бы попытаться использовать это как возможность пополнить наш клуб, – сказал он серьезным тоном, который не совсем соответствовал блеску в его глазах. – Я представляю нас в блестках и перьях, хореографию, может быть, лазерное освещение, если мы преуспеем в продаже выпечки, и всякое такое. В конце концов, если членство не увеличится на двести процентов, вы можете посадить меня в одиночную камеру.

Мистер Эллиот подпрыгнул.

– Финн, еще раз повторяю, мы не секта, чтобы заниматься вербовкой.

– Но, сэр, подумайте о детях. О нас. Мы же дети. Мы хотим иметь больше друзей.

– В следующий раз произнеси это более жутко, Финн, – сказала я, и Джез фыркнула, смахивая волосы назад.

– Кто-нибудь знает ЛГБТ-кумиров? – Финн отодвинулся. – Я думаю, что появление знаменитости произведет ошеломляющее впечатление.

– А я считаюсь? – спросил мистер Эллиот.

– При всем уважении, сэр, это чертовски сложный вопрос. – Брук должна была немедленно вмешаться, чтобы вернуться к вопросу. Но она напряженно сидела, то и дело поднимая руку с колен, и теряла самообладание.

Рейна закатила глаза, вздохнула и, положа ногу на ногу, провела руками по бежевым брюкам для верховой езды. У нее было грубое лицо с тонкими губами и широким подбородком, и ее внешность казалась еще мужественнее, когда она собирала свои волосы цвета полевой мыши в зализанный конский хвост. И сегодня я была удивлена, что ее узкие глаза не превратили Финна в горгулью. Наконец, она сдалась.

– Хорошо, Финн, спасибо, – твердо сказала она. – Лили, назови тему.

Лили моргнула своими большими зелеными глазами и сильно покраснела от того, что ее поставили в неловкое положение.

– Э-э-м… более суровые наказания за использование терминологии сексуальных и гендерных меньшинств в качестве оскорбления?

– Потрясающе, – сказала Рейна и наставила пистолетом пальцы на Брук. – Брук, запиши это.

Я ощетинилась, пока Брук строчила заметки. Рейна же понимала, что это не школьный совет? Но она продолжила:

– Алексей? Ты что думаешь?