старательно делал вид, что его нисколько не интересует невзначай оставленная в брезенте полевого душа щель.

Моей отлучки никто не заметил. Благо, что далеко идти не пришлось. Обойдя по дуге подозрительное скопление непонятных сферических образований, похожих на привычные грибы дождевики, вышла к россыпи камней, где без труда углядела узкую нору, всего-то в пару пальцев диаметром. Похоже, что ментат скрывался именно тут. У Бульки нюх на гнусных созданий.

Засовывать руку в узкий лаз не собиралась, у меня была идея получше.

— Буль, сумеешь вытащить гада из норы? Только не жри, он мне живой нужен.

По бесцветной поверхности прошла едва видимая радуга.

Подобравшись вплотную к дыре, моя ненасытная зверушка сформировала пучок тоненьких отростков. Не прошло и пары секунд, как на поверхности показалось спелёнатое существо. Если бы оно имело отношение к нашему миру, то я бы его причислила к классу губоногих.

Полуметровая тварь была защищена стеклообразным хитиновым панцирем. Имела несколько десятков отвратных, покрытых короткими волосками лапок и немалое количество отростков-антенн. Очередная несуразица разломного мира. Жуткая и опасная. В районе головы виднелись бугристые наросты, похожие на грецкие орехи Горыныча, только размером существенно меньше. От образований исходили ментальные волны, хорошо различимые в истинном спектре зрения. Создание, тщась изо всех сил, пыталось взять меня под контроль.

Приятного мало, но защита держала. Скорп выдал на сетчатку глаза степень воздействия. Уровень был довольно высок. Несмотря на невеликий размер, многоножка крайне сильна. Игнорировать угрозу — полное безрассудство: мало ли какой у неё потенциал. Возьмёт да и как жахнет по мозгам со всей пролетарской ненавистью. Пачкать клинок не хотелось. Подобрав увесистый булыжник, подняла над головой, и тут меня остановил ор Лопухиной:

— Стой, дура! Железу похеришь, её надобно извлечь, пока Контролёр живой, иначе мигом испортится! — Графиня, а за ней и Шорохов, подбежали ко мне вплотную.

Отбросив камень в сторону, с интересом обозрела девицу. Отмывшись от въедливой грязи, бывшая чухонка преобразилась. Любо-дорого глянуть. Шорох и взглянул, да так, что липкий взгляд пристал к заднице графини, словно банный лист. Понимаю и всецело поддерживаю полковника — тело у женщины на зависть. Ни крохи жира, сплошные мышцы, но не безобразное макраме из жил, а вполне себе гармоничное, с округлостями в нужных местах. Невольно втянув живот, приосанилась. На меня Шорохов так не глядел, даже досадно!

«Вась! Заканчивай! Или я велю Скорпу лишить тебя либидо!»

«Не нуди, Оля, я всё-таки женщина, у меня есть свои потребности! В том числе и в мужском внимании. Реакция была бессознательной. Не виноватая я, это всё гормоны».

«Скорп, сделай ей прививку от бешенства и выведи, в конце концов, излишек эстрогена! Здесь игры в салочки на осевой, а не девичник озабоченок!»

«Рыжая права, порой она дело говорит, но гормональный фон искусственно занижать не буду. Желание спаривания — инстинкт самки. Частое вмешательство может привести к бесплодию, а мне охота на старости лет понянчить мелких рыжих приматов. Закаляйте волю, дорогие мои, хорошие, и не забывайте, что рано или поздно придётся идти на компромисс».

«Лучше поздно, чем рано. Я не готова к отношениям, а ты, Василиса, на всякого встречного-поперечного пялишься. Прекращай действовать на нервы. Займись полезным делом, могу дать телом порулить. В следующий раз, когда припечёт, так и поступлю, а то, я смотрю, у тебя энергии много, вот и направим в нужное русло. Снимешь напряжение в бою, а я взгляну со стороны».

«Да поняла я! Я пацифист и драться не желаю!»

«С каких это пор ты стала пацифистом, а кто эскулапа просил кончить?»

«Ольга, не путай инстинкт выживания с инстинктом убийцы. Я жить хочу, а ты жаждешь крови! Вижу, как маешься последнее время. Будто шило в зад вогнали — на одном месте не сидится. Ваше Высочество сильно изменились, после того как инквизитор растворился в нас. Меня процесс не коснулся, а вот на тебе сказалось, и ещё как!»

«Не пори чушь, я превосходно контролирую себя!»

«Заблуждаешься, Ольга, это я контролирую нас. Источник силы едва не вытянул душу из графини. Именно я его остановила и залечила раны Лопухиной, а ты намеревалась её выпить. Так-то, Оленька! И кто из нас озабоченный?»

Я не нашлась что ответить. Угрызений совести не чуяла. Да, мне приходила в голову подобная мысль, когда девица перхала кровью. Не вижу в этом ничего предосудительного. На ту пору она была врагом, а враг для меня — потенциальная пища. Кровь, аура, душа. Что с боя взято, то свято. Так и впишу в кодекс инквизитора. Тоже мне, моралистка сыскалась! Укорять волка за то, что он народился волком.

Замарашка за снарягу убить готова, и ничего, душа сияет, как сверхновая. Любопытно — почему? Высшие не спрашивают за убийство себе подобных ради выживания? А может, они вообще в наших судьбах не принимают участия?

В голове раздался едва слышимый смешок — знакомые ледяные нотки. Кто бы это мог быть? Набралась-таки силушки Морана, раз в разломе отыскала. «Выдернуть меня отсюда не хочешь?» — адресовалась мысленно к богине. В ответ — тишина. Понятно: сама влезла в мышеловку, сама и выкручивайся.

Графиня обратилась ко мне с вопросом, но я, занятая мыслями, не расслышала. Шорох же, внимая каждому слову красавицы, вынув один из своих многочисленных тактических ножей, протянул графине вместе с ножнами. И кого я там собиралась нанизать на кукан? Эту старую, прожжённую интриганку, которая своими вострыми сиськами полковнику глаза на раз проткнула? М-да. Дела. Чему мне стоит поучиться у Лопухиной — так это тому, как мужиков за хобот брать. Сорок с гаком лет солдафону, а весь свой суровый вид растерял, стоило токмо графине аппетитным задом перед носом вильнуть.

Тем временем наша новая знакомая, присев на корточки перед многоножкой, без затей отрезала голову твари, а затем, что-то ковырнув, выдрала небольшой пузырь, наполненный бесцветной жидкостью. Размяв железу в пальцах, натёрла зловонной субстанцией лицо, шею, грудь и руки, а затем, ловко схватив тельце ментата, принялась высасывать из него полупрозрачную жижу. С удовольствием отметила, как покоробило Шороха. Взоры теляти тут же посуровели. Не сдержавшись, прыснула в кулак.

Без малого три десятка лет в самой опасной аномалии империи оставили печать на душе графини. Лопухину можно вытащить из разлома, но разлом из Евдокии Николаевны не вытащить никогда. Наш человек! Надо брать! Ратнику минус в репу, повёлся на медовую ловушку, тоже мне — разведчик!

— Чего ржёшь, рыжая? Без фермента тут не выжить. В это время у Контролёров брачный сезон и железа