— Эта ранка на вашей губе… При первой нашей встрече ее не было. Как вы ее получили?

— Если хотите знать, один наглец в тюрьме попытался пристать ко мне! — огрызнулась Ларк. — Уверяю нас, он получил такое же украшение, милорд!

— Его имя?

— Это не важно.

— Его имя, миледи! Пожалуйста, поторопитесь, у меня нет времени, но мы не выйдем отсюда, пока вы не ответите на мои вопросы.

— Эндрю Уэстерфилд, если вы так настаиваете, — неохотно сказала Ларк. — Крайне невоспитанный тип.

— Второй сын Стептона. Ах да. Мне показалось, что я его там видел. Почему он решил, что имеет право на ваше расположение?

Ларк рассказала свою историю. В голосе ее звенел гнев на развязного наглеца Уэстерфилда и на графа, вынудившего ее вновь пережить неприятность.

— Ясно, — сказал граф, как только она закончила. — Он сделал вас своей должницей ради собственных похотливых целей. Действительно наглец.

— Он так думал. Но скоро понял, что ошибся.

— Молодая женщина в воротах Маршалси… ваша подруга?

— Да, — сказала Ларк, ее глаза затуманились. Она уже тосковала без Агнес. — Ее зовут Агнес Гарвуд. Она била модисткой в Шропшире, а когда ее муж умер, за долги попала в тюрьму. Она пробыла там три года. Я представить не могу, как можно в Маршалси три недели провести!

— Модистка, говорите? — задумчиво произнес граф.

— Да. Она пытается расплатиться с долгом, выполняя заказы светских дам, которые скорее умрут, чем признаются, что их прекрасные модные шляпки появляются из Маршалси. Как ненадежна аристократия!..

Ее спаситель рассмеялся. От этого глубокого чувственного раскатистого баритона Ларк обдало огнем, чего она совершенно не ожидала. Если бы она не сидела, то споткнулась бы, как сделало это ее сердце.

— Совершенно с вами согласен, — сказал граф. — Вы знали миссис Гарвуд раньше?

— Нет. Мы познакомились в то утро, когда вы помогли мне подняться во дворе. Она была добра ко мне милорд. Со мной никто не поддерживал отношений с тех пор, как отец… умер. Я дорожу добротой, ее теперь так мало. Не знаю, сидела бы я сейчас на этом месте без ее дружбы.

Кинг тяжело вздохнул:

— Я сожалею о вашей потере. Должно быть, для вас это было ужасно.

— Я очень любила отца, милорд, — сказала Ларк. — Да, он был неисправимым игроком и не слишком умен, но он мой отец, и я любила его. Его самоубийство стало настоящим ударом. Отца похоронили за кладбищенской оградой. Для меня это было страшнее всего. До сих пор меня мучают ночные кошмары. Я настолько обезумела, что не могла рассуждать здраво. Именно поэтому я оказалась в этой ужасной тюрьме.

— Ну, теперь вы из нее вышли, — сказал Кинг. — Я хотел бы больше узнать о Маршалси, если для вас это не слишком болезненно, но боюсь, разговор придется отложить до другого времени. Через час мы ждем к обеду гостей; Энн Катбертсон из Лондона и ее тетю, графиню Веру Арбонвиль-Катбертсон, правда, в силу французского происхождения она предпочитает называть себя comtesse[2]Катбертсон. Мы будем ей потакать.

— Мы? — изумилась Ларк.

— Да. Я хочу, чтобы вы присоединились к нам.

— Почему? — вырвалось у нее.

Что он задумал? Разве он не видит, что она измучена? В конце концов, она так натерпелась за этот день. Как он мог ожидать, что она станет присутствовать на официальном обеде?

— Потому что я этого хочу.

— Простите, но я ничего не понимаю, — сдержанно сказала Ларк. — Я ответила на ваши вопросы, милорд. Вы не думаете, что пришло время вам ответить на мои?

— Конечно. Прошу прощения, но, как я уже сказал, мне нужно было убедиться. Это касается моей матери, Она проживает в нашем имении в Корнуолле. Вы когда-нибудь ездили на побережье, миледи?

— Нет.

— Ах, — вздохнул граф, собираясь продолжить, но передумал. — Мать презирает лондонскую жизнь, — сказал он. — И приезжает сюда исключительно на светский сезон. Она предпочитает Грейшир-Мэнор на южном побережье Корнуолла. Наша семья владеет довольно значительным рыболовецким флотом. Мне в этом помогает мой управляющий Леандр Маркем. Главным образом я проживаю там, по крайней мере, проживал. Я плохо объяснил?

— Должна признать, что все это несколько запутано, — согласилась Ларк. — Я не понимаю, как это меня касается.

— Я должен скоро жениться, поскольку мне нужен наследник, — продолжал граф. — Из-за своей непростой жизни раньше я не мог на этом сосредоточиться. Хотя я еще не сделал предложения, я постоянно виделся с леди Энн в обществе и думаю попросить ее руки, как только матушкина ситуация уладится.

— Я все еще не вижу…

— Потерпите, миледи, и скоро все поймете. Моя мать в некотором роде филантроп, — продолжал он. — Когда я приехал в Лондон на светский сезон поискать подходящую невесту, она просила меня посетить долговые тюрьмы и подобрать ей подходящую компаньонку в Грейшир-Мэнор, чтобы она не скучала, когда я отправлюсь на медовый месяц с молодой женой.

— В тюрьме?

— Я мог бы пойти против ее воли и поискать компаньонку в другом месте, но мать все узнает. Она весьма эксцентричная особа. К тому же она необычайно проницательна, вы скоро сами увидите… если согласитесь принять мое предложение. Мать потребовала бы доказательств и мгновенно вывела бы меня на чистую воду, если бы я попытался ее обмануть. Она хочет помочь какой-нибудь несчастной душе, оставшейся без гроша, и поставила мне задачу освободить одну, разумеется, подходящую. Именно поэтому я должен был убедиться, что вы подходите, прежде чем мы двинемся дальше. У меня нет времени заниматься этим делом дважды. Я знаю о наших проблемах… по крайней мере, их суть. Я не знал вашего отца лично, но слышал сплетни, как и весь свет. Вряд ли вас можно призывать к ответу за его недостатки и тем же миром мазать, но, как вы сказали, аристократия непостоянна, и я уверен, что вы сильно от нее пострадали в последние дни. Хотя я тоже аристократ, я не из тех, кто возлагает грехи отцов на детей. Я искал подходящую компаньонку для матери с начала сезона. Я не могу уехать, оставив мать на руках неизвестно кого, миледи. Я надеюсь, что вы именно та, кто нужен.

Как удалось этому человеку сделать самую нелогичную ситуацию совершенно естественной? Его история для лжи слишком причудлива и слишком хороша для правды. Но у Ларк не было выбора. Граф расплатился с кредиторами отца, но она все еще в долгу… у него, у этого загадочного человека с таинственной повязкой на глазу. Долговые расписки просто перешли в другие руки. Что она приобрела? Она просто обменяла одну тюрьму на другую, без решеток и засовов, но тем не менее на тюрьму. Слезы застилали глаза, Ларк заморгала, отгоняя их. Она не заплачет.

— Что скажете? Вы согласны, миледи? — напомнил он. — Если после встречи с моей матушкой вы почувствуете, что не способны оказать мне эту услугу, я не стану вас принуждать.