касались друг друга. Если даже просто поднять эту странную руку и легко повести кончиками пальцев, то зазвенит всё вокруг.

Я невольно поёжился. У живого человека такое было бы невозможно. Не всверливают люди в свои кости металл… Или я чего-то не знаю?

Снова зазвучал дромбуле. Показалось, что даже дышать стало тяжелее — столько тоски было в его песне.

Сам не понимая почему, я шагнул в туман.

— Правильно делаешь, Горан, — шепнули мне на ухо. — Не стоит заставлять ждать свою судьбу.

— Как знать, — заметил я, понимая, что теперь полностью поглощён туманом, но неожиданно могу различить рядом какую-то фигуру. — Судьба или погибель?

Смешок. Звон колец.

— Ты мне нравишься. Не робкий, — сказало… оно.

Потому что голос изменился, но я не мог понять — женский он или мужской.

— Покажись, — хрипло сказал я.

Чего уж там, пропадать так пропадать. Вдруг за мной пришёл какой-то неведомый монстр?

Тишина. Мне показалось, что собеседник раздумывает. Вроде как не собирался, но в то же время почему бы нет?

Костяная рука соскользнула с моей.

Голова закружилась, я осознал, что совершенно не знаю, где нахожусь, а туман везде движется.

— Говорю же, — снова тихий смех со стоном дромбуле. — Нравишься.

— Ну так…

Оно выскочило в нескольких сантиметрах от меня. Горло сжало спазмом. Лица у этого существа не было — только клубящийся туман, меняющий цвет от жемчужно-серого дыма до серебристо-лунного марева. Вроде бы за всем этим были глаза — чуть раскосые, без зрачков, как брачский камень — белые и мёртвые. Они смотрели так, что хотелось отступить, склонить голову и сделать что-то такое, что вовеки себе не простишь.

Всё тело — туман, только виднеется фигура, которая, словно морские волны, колышется и исчезает. Но видны руки: невероятно белые, матовые, изящные. Одни только они могут зачаровать и свести с ума. Нечеловеческим серебром сияют кольца, продетые сквозь пальцы и ногти. И так же горит сумасшедшее ожерелье из монет и сотен дромбуле, которое находится там, где у существа должны быть шея и грудь.

Дромбуле пели и вздыхали, монеты нежно позванивали, кольца тихо вторили и тем и другим. Изящные руки зачаровывали, фигура и лицо убаюкивали, обещали все радости мира. Только не надо далеко ходить, чтобы понять: яд этого сна будет сладок, а марево покоя — вечным.

— Ну как я тебе, Горан Ладич? — шепнуло оно. — Нравлюсь?

— Глаз… не отведёшь, — выдавил я, в общем-то, сказав истинную правду.

По лицу словно прошла волна. Туман резко рассеялся, и мы оказались у моря. Только вот явно не в Ловране. Потому что с воды тянулся тёмными щупальцами весенний туман, обвивая стоящего передо мной, сливаясь с ним.

— Смелый. Умный… Или не очень, — расхохоталось оно, и в этот раз у меня на лбу выступил холодный пот. Потому что так смеются перед тем, как тебя уничтожить. — А не очень, потому что даже не подумал, что стоит подготовиться перед разговором с Музычаром-из-Маглице.

Я отшатнулся, но меня тут же вернули, снова ухватив за руку.

— Но-но, не беги. Теперь уже — не беги.

Дьявол! Музычар-из-Маглице. Сумасшедший музыкант из тумана, марево-дромбулист, который появляется, когда ему вздумается. Он может помогать людям, а может заморочить так, что потеряешь покой и разум. До конца жизни будешь ходить неприкаянным, слышать то, чего нет и… И ещё любит он вытягивать души медиумов и сноходцев своей волшебной музыкой, прятать их в морские раковины или же превращать в монеты.

Я покосился на ожерелье Музычара. Дромбуле много, но и монет не меньше. Если это всё — души…

Сглотнул.

— Что, Горан, думал я — персонаж сказок? — шепнул он, вдруг оказываясь у меня за спиной и касаясь пальцами висков.

Через него будто потекли какие-то силы, наполняя меня хмелем и странной жаждой: тёмной, горячей, упругой. Только кольца холодили скулы, не давая полностью нырнуть в новые ощущения.

Перед глазами вдруг появилась тёмная комната. Кровать, выхваченная светом фонаря фигура. И было в ней что-то такое, что внутри всё сжалось от болезненного желания поскорее оказаться рядом. Коснуться запястья, провести по боку, погладить по белым волосам. Вдохнуть запах кожи, услышать дыхание и…

— Ты живой, — сам не понимая почему, шепнул я.

— Живо-о-ой…

Но меня больше не интересовало, где я и кто рядом. Всё естество, вся суть устремилась туда, на узкую постель, где лежала незнакомка. Она вдруг рвано выдохнула и резко повернулась. Потом метнулась назад. И снова. Боже… Кошмар! Снится кошмар, а проснуться самой не хватает сил.

Сердце заколотилось в висках.

— Пусти, — хрипло прошептал я. — Пусти.

И рванулся вперёд, даже не думая о том, что не знаю, как туда добраться. Однако меня тут же ощутимо толкнули в спину, перед глазами завертелся калейдоскоп. Опору из-под ног вышибли, и я полетел вниз. И только сзади звучал смех, вплетённый в тихую песню дромбуле.

Но я ничего этого не слышал. Перед глазами всё мельтешило, грудь сдавило. Невозможно ни вдохнуть, ни выдохнуть. Однако не до этого, совершенно…

Стены вокруг будто сомкнулись, в нос ударил запах каких-то трав и хвои. Что это? Освежитель воздуха или же где-то лежит что-то натуральное?

Я сделал шаг вперёд, невольно покачнулся — тело предало, отказавшись молниеносно повиноваться. Девушка на кровати еле слышно застонала. Я метнулся к ней.

Девочка… Незнакомая. Да, так тоже бывает. Истинная пара — это нередко сюрприз. Истинная пара для охотника — это те, кто может дать силу и уверенность. А ещё тепло и покой.

Как это всё происходит и почему — никому не известно.

Я лёг рядом, откинул одеяло, быстро пробежался взглядом по открывшемуся передо мной телу. Полностью обнажённое. Невероятно белое, худое, но жилистое. Ростом девочка вряд ли выше меня. И сама скорее изящная, чем… Чем что?

Я провёл пальцами по её щеке, едва не задохнулся от мягкости кожи, пьянившей не хуже вина. Чуть склонился, вдыхая исходивший от неё аромат. И тут же стиснул зубы. От желания свело скулы. Жажда накинуться прямо сейчас, вжать в постель, заласкать, зацеловать, взять так, чтобы сорвала голос от стонов, была настолько яркой, что противиться было просто невозможно.

Скользнул ладонью по её плечу, медленно спускаясь по руке ниже. Она шумно выдохнула. Я всмотрелся в её лицо. Совсем юное. Девятнадцать? Двадцать? Сколько ей? Черты лица тонкие, правильные, красивые. Высокий лоб, на который падают платиновые пряди. Прямой нос. Губы изумительно притягательные, так и хочется прижаться к ним и целовать, не давая сделать вдох. И чувствовать только одно: моя-моя-моя…

Интересно, какие у неё глаза? Длинные тёмные ресницы чуть