Но потом у меня возникла страшная мысль. Что, если мне не больно потому, что со мной что-то не так? Вдруг матка не сокращается? Я медленно, но верно запаниковала и начала ставить себе страшные диагнозы один за другим. Только я собралась открыть рот и во всю мощь заорать: «Помогите, умираю!», как в палату вошла доктор.

«Ну как, мамочки, все в порядке?» — улыбаясь, спросила она. И эта ее улыбка отменила все мои диагнозы и опасения.

Честно говоря, в больнице я больше страдала не из-за боли как таковой, а из-за ее постоянного ожидания.

По очереди она осмотрела каждую, терпеливо отвечая на вопросы, раздала указания медсестрам. Да, с приходом доктора воцарились покой и порядок, стонущие перестали стонать, паникующие — паниковать. Но я все же поделилась опасениями, что со мной что-то не так. Обеспокоенный врач спросила меня, с чего я так решила. Я тревожно-трагичным голосом сказала, что мне совсем не больно. Со смеху покатывалась вся реанимация.

Мне объяснили, что я выиграла в природную лотерею и мне достался высокий болевой порог. Мои страхи были окончательно развеяны.

Минут через десять после ухода врача лежащая справа от меня девушка застонала интенсивней всех. Я с позиции счастливицы сочувственно улыбнулась страждущей. Она, не реагируя, извивалась и кричала.

Видимо, дело плохо, если она не реагирует на мою сочувственную улыбку. Ей действительно очень хреново, решила я. «Что с тобой?» Ответа на мой вопрос не последовало.

Она ерзала так, что рисковала упасть с больничной койки.

До кнопки вызова не дотянуться. Я решила сообщить остальным, что у нас проблема. Вместе с двумя другими роженицами мы стали хором звать медсестру. Когда она наконец пришла, мы все были не на шутку встревожены.

Только после того как она вколола моей соседке обезболивающее, та смогла объяснить, что с ней происходит. У бедняги были ужасные спазмы в шее и руке. Медсестра пригласила анестезиолога и нашего доктора, они долго совещались.

Я очень хотела знать, что же случилось, но мне уже было пора отправляться в послеродовой блок. Конца истории своей соседки я так и не узнала. А моя собственная история набирала обороты.

Мне наконец доставили бинты, и любезная сестра перебинтовала мои не совсем послушные ноги. Мой живот она опоясала простыней. Предстояло самое сложное — первый раз после операции встать и сесть. Совершить эти простые действия даже с помощью медсестры спустя девять часов после кесарева ой как нелегко.

А вот и еще одна задача из группы «Ой, как нелегко» — пописать без помощи катетера.

Но я смогла! И на тот момент это были самые важные маленькие победы в моей жизни.

Моей наградой была веселая поездка в кресле-каталке. В послеродовой блок меня доставили с ветерком!

Меня ожидала двухместная вполне комфортабельная палата. Как же хорошо было бы растянуться на казенной кроватке и заснуть сладким продолжительным сном. А утром кофе в постель, и еще долго лежать, нежиться и сучить ножками…

Хоть я это и заслужила, ожидало меня совсем иное времяпрепровождение.

Ну за что, за что мне надо было самостоятельно тащиться в процедурную по длинному коридору и терпеть сразу три больнючих укола! Мои ягодицы посинели, их просто необходимо было оставить в покое. Но и утром, и в обед, да что там, каждые три часа днем мою попу терроризировали иглы.

Ах да, чуть не забыла. Именно в послеродовом я увидела картину, которая долго еще будет мне сниться в кошмарах. Я с третьей попытки поднялась с кровати, боясь даже кашлянуть. Шов нещадно болит. Вышла из палаты и пошла, держась за стенку, превозмогая боль и дикую слабость. Но это еще не самое страшное…

На мне была казенная ночнушка, ноги обмотаны бинтами, а между ног зажата кровавая пеленка. Чтобы удержать эту самую пеленку, ноги приходилось сжимать, и походка получалась смешной… Кстати, таким образом я ползла еще и слегка согнувшись, так как боялась, что, если сильно выпрямлюсь, шов разойдется.

Вот теперь представьте: я иду, каждый шаг дается с усилием, тут я оглядываюсь и замечаю, что я не одна. Нас много, и у всех мертвецки-бледные измученные лица, больничные одеяния и окровавленные простыни между ног. Это был словно кадр из фильма про ходячих мертвецов. Любой режиссер ужастиков продал бы душу за столь впечатляющую сцену.

Мне было очень смешно. Свой первый укол в послеродовом я получила, плача от смеха.

В роддоме, как в армии или даже как в тюрьме, человеку дается возможность испытать себя на прочность. Такой экспресс-курс.

Проверка на выносливость, способность держать себя в руках и полюбить того, кто хоть и жил в твоем животе девять месяцев, а все равно настоящая загадка. Мой ребенок, мой сын, это крошечное создание одновременно очаровывало и пугало меня.

В первый день после кесарева сечения была одна мысль — держаться!

Во второй день мыслительные процессы ускорились, и я записала в заметках в своем айфоне следующие тексты:

«Чудо свершилось!!! На свет появился новый человек — Георгий.

Он красивый и серьезный малыш, ради него стоило постараться…

Честно говоря, в больнице я больше страдала не из-за боли как таковой, а из-за ее постоянного ожидания.

Самое тяжелое — это день операции, послеоперационные часы и первый день после операции. На второй день больно вставать, садиться и ложиться, да и ходить… Но в спокойном положении почти ничего не болит. Клизма, капельница, вставление и вынимание катетера, голодание — все эти процедуры пройдены, и действительно, не так страшен черт, как его малюют.

Теперь началась фаза восстановления. Меня интересуют три аспекта:

1) я легко сажусь, ложусь, встаю и хожу;)

2) у меня плоский животик)))))

3) у меня красивый шовчик)))))

Ну и еще три пожелания:

1) кормить грудью,

2) научиться держать малыша, пеленать его и вообще чувствовать себя более уверенно,

3) чтобы перестали колоть уколы и давать лекарства и побыстрее отправили домой.

Хотя относительно “побыстрее домой” все не так однозначно. Я хочу выйти бодрой, красивой и, самое главное, здоровой, со спавшим животиком и сбывшимися ожиданиями».

Бодрости второго дня я завидовала всю последующую неделю, настроение раскачивалось как на качелях.

Из-за возникших осложнений мне необходимо было оставаться в роддоме еще две недели после родов. И когда я об этом узнала, дни стали казаться бесконечными. Вот еще некоторые записи из моего дневника: