Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Погодите, Михайло Потапыч, мне нужно немного подумать, ладно?
— Немного — подожду, — кивнул я.
Девице действительно «надо подумать», а вот от результатов зависит, буду ли я иметь с ней дело. Или вообще с Рейнарами: то, что они видятся более или менее удобными взаимовыгодными партнёрами — ни черта не показатель. Корифей, в общем-то, тоже таким выглядел, до поры.
— Давайте, Михайло Потапыч, сделаем вот как: Лисья Правда напишет о вас статью. Не слишком подробную, но упомянет и участие в подавлении бунта Хролцев, и ситуацию с Гордостью Лидари. И победу над сильнейшим владеющим Пряного Острова — это будет основной частью статьи, об этом мы ещё не писали. А вы, в разделе объявления, сделаете своё, что желаете «награду за службу и подвиги» передать, поскольку жить и служить намерены в Золотом.
— Это интересно, Лиса. Только скажи мне — зачем это тебе и Правде?
— Это… Правде — вы расскажите подробно про Пряный, сделаем несколько статей.
— А тебе?
— Вы мне нравитесь.
— Врёшь.
— Не вру!
— Возможно, но и не говоришь всей правды.
— Вот же вы… Михайло Потапыч, — притворно пригорюнилась Лиса. — Ну ладно, слушайте…
В общем, рассказала девица, что у Рейнаров в плане «выбора будущего пути» всё довольно жёстко и регламентировано пользой рода. Что, в свою очередь, совершенно правильно и оправданно: это только в завиральных любовных романах «невозможная любовь» какой-нибудь родовитой дворянки или дворянина к пастуху (или пастушке) нормальна. Да и любовь — вещь десятая, дело в том, что владетеля в нашем случае содержит, воспитывает и прочее его род. И этот владетель роду становится должен, не «до совершеннолетия», а по жизни — нормальное положение. И если есть страсть к свинарке или свинарю — то её владетель, если она мешает роду, должен засунуть ее в зад. А для осуществления такой страсти — рождаться в пейзанской избе, страдать от хренового питания, отсутствия образования, ну и осуществлять эту страсть с полным правом.
Но это «в общем», а в частности: у Лисы была именно страсть, к сбору и обработке информации, в общем — журналистике. Сама она — девица достаточно молодая, а как раз таких Рейнары, если есть минимальная склонность, направляли в редакцию. И «обтесаться», и, возможно, реализоваться в Правде уже по жизни, принося пользу роду.
И выходила из косвенных данных у Лисы некоторая проблема. Пишет она на заглядение, не дура, но вот с социальным общением у неё затык. Или стесняется, или если перебарывает себя — жжёт «на все деньги», чему наша встреча с пятёркой «недоинтервьюированных» на гулянке было хорошей иллюстрацией. В общем-то, и проблемы особой нет, но: у Рейнаров корреспондент — это «полный цикл», от сбора информации до печати. Исключения — мухосрански типа Пряного, но в Золотом так. И обладающая реально бойким пером, неглупая Лиса чуть не «вылетела» из Правды, по причине отсутствия источников информации. Вцепилась в меня: я — «тема» богатая. Отвадила конкурентов, но тут с начала её вызывают в родовой город (почему и пропала). Там она от старших с трудом отбрехалась, но когда вернулась — меня в Золотом уже не было.
А мечта у неё сидеть в редакции, писать статьи, ну и чтоб молодёжь ей информацию притаскивала. Вполне достойная, как по мне мечта, которую она рассчитывает воплотить «выедя» на мне. Почему ей моя благожелательность нужна, ну и разговорчивость. А взамен она готова вполне лояльные статьи кропать.
— А ты уверена, Лиса, что от меня будет прок? — хмыкнул я.
— Уверена, Михайло Потапыч, — совершенно по-лисьи захлопала она ресничками.
— Ладно, уговорила. Давай тогда разбираться, что и когда печатать.
Составили статью, потом объявление, деньги за которое мне пришлось чуть ли не силком втюхивать — хитрая рыжая явно намеревалась на меня долг повесить. Но составили всё, рассчитались, примерно прикинули план моих рассказов. Причём совершенно не обязательно под моим именем — последнее для Лисы оказалось неожиданностью, но опять же — запретов никаких, за правдивость я перед ней ручаюсь и готов отстоять сталью, клыком и магией. В общем — продуктивно посидели, с перспективой на дальнейшее партнёрство. Оно при взаимной выгоде — перспективнее выходит, чем без неё.
— Рад был пообщаться, уважаемая, — начал было прощаться я.
— Михайло Потапыч! — аж вскочила, подбоченилась и ногой топнула Лиса.
— Чего? — не совсем понял я, под внутреннее хрюканье от Потапа.
— Сами про «иньтерьвею» спрашивали, а теперь — прощаться⁈
— Эм-м-м… а ты яриться хочешь? — проявил я небывалую догадливость и такт.
— Это вы — хотите! А я — снисхожу! — забурчала девица, начав выковыриваться из платья.
Довольно… странно, по-животному получилось, во всех смыслах слова. Не «плохо», но, например, я понял почему, Мирка просила «не человеком». Лиса, как ни забавно, оказалась моей первой партнёршей-владеющей, причём явно неравнодушной, да и она мне нравилась, чего скрывать. Так вот, на определённом этапе она начала оборачиваться — как я понимаю непроизвольно, от эмоций и… естественного желания «подавить партнёра». И я бы плюнул, в плане своего оборота, но вряд ли остался бы целым. Так что обернулся и я, и часть времени был не столько секс, сколько этакая схватка, звериная. Впрочем — недолго, подавил, и закончили к обоюдному и многократному удовольствию. В итоге она у меня и заснула — свернулась калачиком, укрылась шикарным хвостом и засопела.
А я раскинулся на другой стороне кровати и, аккуратно перебирая рыжую шерсть, задумался. То есть понятно, что это был, с одной стороны, «секс без обязательств». А с другой, одновременно, определённая форма выражения приязни и «закрепления» устного договора…
«Спи давай, придурок!» — отэмоционировало от Потапа. — «И с ней — можно медвежат делать. Правда, не знаю, нужно ли с ней…» — парадоксально озвучила мохнатая задница.
Подумал я, да и заснул — как-то денёк вышел слишком суетным, хоть и небесприятным. А думать лучше, одев сапоги на свежую голову. А без сапог, со свежей головой — совсем хорошо.
4. Предаукционная суета
Проснулся довольный, полюбовался сквозь полусомкнутые глаза новой любовницей. Лиса явно проснулась чуть раньше, а разбудило меня, похоже,
