Сейчас он стоял перед начальником ОВД в мятом костюме, неумытый, нечесаный, а ведь мог прибыть к нему как человек – в новеньком с иголочки мундире, с медалью «За боевые заслуги» на груди. Вряд ли бы тогда полковник Зейнович посоветовал ему перевестись в другой отдел…

Он мог бы, конечно, дать обещание, что впредь не унизит себя недостойным поведением. Но сможет ли он его выполнить, вот в чем вопрос?.. Слишком хорошо он себя знает, чтобы зарекаться. Придет в норму, начнет по частям вытравливать из себя дикое животное, будет правильно себя вести, читать умные книги, ходить в театры и на выставки, но рано или поздно он снова сорвется – завалится с друзьями в ночной клуб, напьется и, как свинья в нечистотах, погрязнет в развратных женщинах. Потом будет каяться, какое-то время держаться на плаву, а затем снова – бульк, и топориком на самое дно порока. Натура у него такая, и вырвать ее можно только вместе с сердцем – в буквальном смысле этого слова.

– Ну что ж, если сказать нечего, давай пиши рапорт, я подпишу, дам ход. А ты с отцом поговори… Он, правда, звонить будет, – нахмурился Зейнович, – но мы что-нибудь придумаем…

Артем вышел из кабинета и нос к носу столкнулся с печально известным оперативником.

– А я как раз за тобой, – сказал тот и провел его в свой кабинет.

Там за его столом сидел мужчина средних лет. Своей внешностью он чем-то напоминал кролика – маленькая голова с заостренным лбом, тонкие брови, темные подвижные глазки, высоко посаженные уши, носик с закругленным кончиком. Хорошего качества светло-серый костюм из магазина готовой одежды, начищенные до блеска туфли с длинным суженным носком.

Поднявшись из-за стола, он широко улыбнулся, обнажив крупные верхние резцы. Представился:

– Майор милиции Безроднов, заместитель начальника отдела особых расследований.

Голос тонкий, высокий, но в нем присутствовала резкость, четко указывающая на его мужское происхождение.

– Каких расследований?

– Особых… Коротко говоря, мы работаем со «звездами» эстрады, кино, спорта…

– Никогда не слышал про такой отдел.

– Да, но уже работали в этом ключе. Сегодня вы допрашивали Алеку, Александрову Ирину Степановну.

– Ну, не допрашивал, так, поговорили по душам, можно сказать.

– И она открыла вам свою душу. Призналась, что сама украла у себя автомобиль.

– Да это у нее на лице было написано. И на одежде… В лесу она была, ну, может, в парке, куда машину прятала. Темно было, поэтому испачкалась. Я пять лет в академии учился, не дурак…

– Не дурак, – согласно кивнул Безроднов. – И в контакт с Алекой легко вошел…

– Ну, это просто. Мы с ней как-то пересекались, ну, на одной вечеринке…

– Говорят, с одной такой вечеринки вас этой ночью забрали, – усмехнулся в ус майор.

– Ну, было, – понурился Артем.

– Окончание отпуска праздновал? – перешел на «ты» Безроднов.

– Видно, что вы по особым расследованиям, – одобрительно улыбнулся Артем. – Да, окончание отпуска… Немного не рассчитал…

– Я так понимаю, парень ты веселый.

– Если честно, я человек серьезный, даже нудный. Но иногда заносит…

Он мог бы рассказать, с каким трудом закончил академию, сколько раз был на грани отчисления за эти самые заносы. Но ни к чему говорить о том, что не делает тебе чести.

– Старший лейтенант Гречкин говорит, что с Алекой ты говорил запанибрата.

– Ну, перед женщинами я не робею, что есть, то есть…

– Она не просто женщина, она – «звезда», и довольно-таки популярная… А если бы она истерику закатила?

– Ну, плакать бы не стал…

– Пришлось бы терпеть, – подсказал Безроднов.

– Меня же к следственной работе готовили. Истерику любая женщина закатить может, а «звезда» она или нет, дело десятое…

– Где-то, может, десятое, а у нас первостепенной важности. «Звезды» – особый контингент, к ним и подход особый нужен. Словом, нам нужны сотрудники, способные наладить контакт со звездными персонами, ты меня понимаешь?

– Понимаю. Но я здесь при чем?

– При том, что ты сегодня сделал мою работу. Гречкин вызвал меня, а пока я ехал, ты раскусил Алеку. Значит, умеешь работать… Вот я и думаю, что если ты к нам перейдешь…

– Вы хотите, чтобы у вас работал пьяница и дебошир? – угрюмо спросил Артем.

Перспектива работать в отделе особых расследований впечатляла, но и стелиться ради нее не хотелось.

– С кем не бывает.

– С вами тоже?

– И я не святой. Хотя и не злоупотребляю.

– Я тоже. Но бывает… Стриптизеров не люблю, потому и двинул, ну, в смысле подрался…

– А это зря. Стриптизеры – тоже люди, среди них есть даже «звезды», наш контингент, так сказать… «Голубых» ты тоже не любишь?

– Если они не выставляются, то все равно, а если такие, как Зверьков… Можно, я не буду об этом говорить? А то нехорошо после вчерашнего, как бы не стошнило…

– В таких случаях лучше держать свои… гм… мысли при себе. Мы и со Зверьковым должны работать, и с Маисовым, и со многими-многими другими…

– Что ж я, не понимаю? Понятно все…

– Насколько я понимаю, материальное положение у тебя вполне.

– Не жалуюсь.

Не виноват был Артем в том, что мама у него – председатель совета директоров торгово-промышленной компании. Отец тоже при деле – возглавляет частную охранную структуру. Как не виноват он и в том, что еще в Чечне дал себе зарок служить в органах внутренних дел.

– Да, и еще вопрос. Скажи, ты бы сам хотел быть «звездой»?

– Не люблю работать на публику.

– Ответ принят… В общем, думаю, мы можем взять тебя на испытательный срок. Если, конечно, Зейнович возражать не будет.

– Здесь я вам точно скажу, Зейнович возражать не будет, – совсем не весело улыбнулся Артем.

Начальник ОВД с удовольствием избавился от него. Рапорт на перевод требовать не стал, а предписание в отдел особых расследований выписал с легким сердцем.

Так закончился для Артема первый день офицерской службы. Он отправлялся домой, чтобы завтра утром прибыть к новому месту службы. Это радовало. Но удручало, что из отдела он выходил через дежурную часть. Он был не просто проштрафившимся сотрудником, по документам он проходил как организатор драки в ночном клубе, как преступник, освобожденный по воле высокого начальства. Как же стыдно ему было смотреть в глаза дежурного офицера, который выдавал ему под расписки его документы и личные вещи. К счастью, Безроднов уже уехал и не стал свидетелем его унижения.

Он покинул здание, прошел через двор и возле контрольно-пропускного пункта увидел Макса. Тот шел к нему не один, а с каким-то мужчиной, выхоленным от макушки до пят.