Но незнакомка и сегодня не появилась.

Вечером состоялся второй мамин концерт, прошедший с неменьшим успехом. Макс, на сей раз сидевший в третьем ряду, преподнес маменебольшой, но необыкновенно красивый букет – белые розы с васильками, апосле концерта пригласил всех нас в ресторан.

– Слушай, Аська, – шепнула мне за ужиномМатильда, – этот Макс, похоже, очень клевый мужик!

– Вроде да, но…

– Какое там «но»! Печенкой чую, он случайно замешался в этодело и ведет себя совсем не подозрительно.

– Вообще-то да… – вынуждена была согласиться я.

Утром мы с мамой, Кларой и Вирве уехали в Пярну. Поселилисьмы у родственников Клариного мужа, которые предоставили в наше распоряжение двекомнаты с верандой в пяти минутах ходьбы от моря. Я пять лет не была вПярну, а раньше мы с мамой каждый год здесь отдыхали. Пярну – чудесныйгородок, а сейчас стал еще лучше, чище, красивее. Погода стояла жаркая, и мы,конечно же, сразу побежали на пляж, а мама с Кларой остались дома.

– Ох, как тут здорово! – воскликнула Мотька. –Какой пляж! Вирве, а что это там?

– Водные аттракционы! Вот по этой штуке скатываешься прямо вбассейн!

– Здорово?

– Да нет, страшно! Аж дух захватывает!

– Ой, а я хочу! – простонала Мотька.

Мне, честно сказать, вовсе не улыбалось на огромной скоростинестись по какой-то трубе и плюхаться в бассейн! Фу! Но сказать, что я боюсь,тоже не хотелось. По счастью, аттракцион сегодня был закрыт.

Мы долго купались, валялись на песке и снова купались. Водаздесь куда теплее, чем в Таллине, и не так долго надо идти до глубины. Впрочем,это ведь разные заливы Балтийского моря, в Пярну – Рижский, а вТаллине – Финский. Все это мы с Вирве разъяснили Матильде, котораяпребывала в полном блаженстве.

Накупавшись, мы пошли домой, где мама и Клара накормили насобедом.

– Посуду будете мыть вы! – заявила мама. – Мы сКларой тоже тут отдыхаем и сейчас идем на пляж. А вы помоете посуду иможете быть свободны.

Подумаешь, большое дело – втроем вымыть посуду! Черездесять минут все было сделано.

– Какие у нас планы? – спросила Вирве.

– Я хочу Мотьке улицу Калеви показать! – сказалая.

Это главная торговая улица в Пярну.

– Она теперь называется Рюйтли, – сообщила Вирве.

– Почему? Ведь Калев – эстонский герой? –удивилась я.

– Ну и что? Раньше она называлась Рюйтли, то есть Рыцарскаяулица, по-моему, красиво!

Я пожала плечами:

– Глупость какая! Хотя у нас в Москве то же самое делают,Пушкинскую улицу в Большую Дмитровку переименовали! Как будто Пушкин –советский поэт!

Мы долго гуляли по красивым зеленым улочкам Пярну. На однойиз них мне в туфлю попал камешек, и я остановилась, чтобы вытряхнуть его. Этослучилось возле витрины фотоателье. Я выпрямилась, и вдруг взгляд мой упална эту витрину.

– Смотрите, это она! – закричала я, указывая нафотографию в витрине.

– Кто? – не поняли мои подружки.

– Она, женщина из поезда! Смотри, Матильда!

– Кажется, да, – проговорила Мотька. – Похожа!

– Это точно она! Видишь, у нее родинка над губой!

– Красивая! – сказала Вирве. – И лицоприятное.

– Что же нам делать? Интересно, у фотографа может быть ееадрес? – спросила я.

– Адрес? Вряд ли. Разве что телефон, – заметила Вирве.

– Пошли, спросим!

Мы вошли в ателье. Вирве что-то спросила по-эстонски.Фотограф недоуменно пожал плечами. Вирве показала ему фотографию в витрине. Ончто-то долго объяснял по-эстонски.

– Вирве, что он говорит? – прошептала Мотька.

Вирве только рукой махнула и снова начала в чем-то егоубеждать. Наконец фотограф подошел к шкафчику и стал в нем рыться. А потомвдруг сказал на чистейшем русском языке:

– Да нет у меня ее адреса, нездешняя она. Жила здесь впрошлом году. Если вам очень надо, зайдите часа через полтора, придетприемщица, может, у нее что-то найдется! Да зачем она вам понадобилась?

– Это наша знакомая, мы ее адрес потеряли… Дяденька,пожалуйста, может, вы вспомните хотя бы, как ее зовут? – заверещалаМотька.

– Разве ж я упомню все имена? Я бы уж давно в дурдомесидел, если б всех клиентов по именам помнил! Сказано – зайдите черезполтора часа!

– Спасибо вам заранее! – сказала я, в надеждерасположить его к нам.

– Идите, идите, некогда мне с вами!

Мы ушли.

– Черт, надо же, вроде бы уехали уже, вроде бы с плеч долой,и нате вам – фотка в витрине! – сетовала Матильда. – Нигде покоянет.

– Если нам ни телефона, ни адреса не дадут, то можешь житьспокойно, – утешила ее Вирве.

Мы еще слонялись по улицам, посидели в сквере у памятникаэстонской поэтессе Лидии Койдула и ровно через полтора часа снова были вфотоателье.

На этот раз с нами разговаривала приемщица. На ломаном русскомязыке она сказала, что нашла для нас пярнуский номер телефона незнакомки. Но ниимени, ни фамилии она не знала.

– А как же вы номер телефона нашли, без имени ифамилии? – поинтересовалась Мотька.

– Телефон саписан на опоротте.

– На чем? – не поняла я.

– На обороте карточки, – пояснила Вирве.

– Скажите, пожалуйста, а вы не отдадите нам этуфотографию? – спросила вдруг Матильда.

– Позалуйста, если саплатитте!

– Сколько?

– Кюмме кроонид, тесят крон.

Я тут же протянула ей бумажку в десять крон, а онавручила мне карточку, точно такую же, как на витрине.

– Спасибо большое! – хором сказали мы.

– Это еще по-божески! На наши деньги пять рублей! –заключила Мотька, когда мы вышли из ателье.

– Вот только что мы будем делать с этой карточкой, ума неприложу, – сказала я.

– Прежде всего надо позвонить по этому телефону! –заявила Матильда.

– И что сказать?

– Не знаю, по вдохновению.

– Вот ты и будешь звонить со своим вдохновением, –проворчала я. – Пойди туда, не знаю куда…

– Ничего, попробую!

– Если там говорят по-русски, – охладила Вирве Мотькинпыл.

– Тогда ты поговоришь! – не смутилась Матильда.