– Потому что за ней следят! Она хочет разоблачить каких-тожуликов и должна была в тот раз оставить документы этому Печорину, но незастала его, и ей пришлось взять их с собой…

– А Макс? – спросила вдруг Мотька.

– Что Макс? – не поняла я.

– Макс тоже связан с жуликами?

– Почему ты так думаешь?

– Он ведь ее искал, и помнишь, чем-то напугал проводницу,она ему сперва нагрубила, а потом он ей что-то сказал…

– Может, он просто дал ей денег? – предположила Вирве.

– Может, и так, но все-таки Тамара от него пряталась… Надобы нам с ним разобраться, с этим Максом, – сказала Матильда.

– Но как? – удивилась Вирве. – И потом, ондруг Таты…

– Ну и что? Тетя Тата ничего о нем не знает, только то, чтоон когда-то с ней учился, а теперь бизнесом занимается! Нет, я печенкой чую,что-то с ним не так.

– Печенкой? – поразилась Вирве. – Это как?

– У Матильды печенка – самый чувствительныйорган, – объяснила я. – Чуть что, мы сразу у ее печенки спрашиваемсовета.

– Да ну тебя, Аська! Я и вправду тут что-то чую!Интересно, тетя Тата записную книжку с собой взяла или дома оставила?

– Матильда, – перебила ее Вирве, – погоди ты сМаксом. Ася, скажи, а что будет с документами?

– Да, правда, Аська, что с документами? – поддержала ееМотька.

– Документы мы возьмем в Москву, и, если в течение месяцаТамара не объявится, я должна буду передать их какому-то Евгению Печорину.

– Евгений Печорин? Жалко, что не Онегин! А как, кстати,звали Печорина? – поинтересовалась Мотька.

– Григорий Александрович, – ответила я.

– Я считаю, что мы должны его между собою на всякийслучай звать Германном! – заявила Мотька.

– Почему? – поразилась Вирве.

– Не почему, а зачем! – поправила ее Матильда. –Затем, что вдруг нас кто-то подслушивает! И ни Евгения, ни Печорина бытьне должно! Значит, Евгений Печорин по кличке Германн!

– Но ведь Печорин же герой Лермонтова, а Германн –Пушкина! – напомнила Вирве.

– Хорошо, тогда будем звать его Демоном! Тебя Демонустраивает? – осведомилась Мотька. – Тамара и Демон, чем плохо?

Мы расхохотались и остановились на Демоне.

Дома я первым делом обследовала мамины вещи, не оставила лиона записную книжку, но нет, конечно, она, как всегда, лежит в маминой сумке.И вдруг из книги, которую читала мама, выпала закладка. Я подняла ее.Что это? Какой-то номер телефона. И буква «М». Почерк не мамин. Может, этото, что мы ищем?

– Вирве, смотри, это таллинский номер?

– Вроде да!

– Давай позвони туда и спроси по-эстонски Макса!

– А что мне ему сказать, если это его телефон?

– Можешь ничего не говорить, просто положи трубку.

– А вдруг у него номер с определителем?

– Тогда пойдем и позвоним из автомата.

– Ну, выясним мы, предположим, что это его телефон, и чтодальше? – спросила Вирве.

– А дальше я приглашу его на свидание! – нахальнозаявила Матильда.

– На свидание? – испугалась Вирве. – Но он же тебязнает!

– А я вовсе не собираюсь с ним встречаться, просто онпридет на свиданку, покрутится там, поймет, что его надули, и пойдет домой, вотмы за ним и проследим.

– Ну, узнаешь ты, где он живет, и что с того? –допытывалась Вирве.

– А вдруг он не домой пойдет, а куда-нибудь поделам? – предположила я.

– Чепуха! Если человек выкроил время для свидания, зачем онего на дела будет тратить? – пожала плечами Вирве.

– Ничего не чепуха! Бывает всякое! – возразила я,впрочем, не слишком уверенно.

– Ладно, для начала надо выяснить, его ли этотелефон, – напомнила Матильда. – Пошли к автомату.

Мы спустились вниз и дошли до угла, где был автомат. Вирвенабрала номер. И вскоре кто-то затараторил по-эстонски.

– Ну, что? – хором спросили мы с Матильдой.

– Это его номер, но он уехал в Тарту.

В Тарту? Вместе с мамой? Интересно!

– Он, наверное, на концерт тети Таты поехал! –предположила Мотька.

– Не обязательно! Мало ли какие у него дела могут быть вТарту, – сказала я.

– Нет, точно, он в тетю Тату влюблен!

– Матильда, отвяжись ты со своей любовью! – воскликнулая. – Знаешь, Вирве, она везде видит любовь!

– И что, разве я ошибаюсь? Почти всегда это так! Еслиуж моя мама влюбилась…

– Твоя мама влюбилась? – с сочувствием проговорилаВирве.

– Влюбилась…

– В кого?

– В полковника.

– Он плохой?

– Да нет, ничего плохого пока не могу о нем сказать… Но всеравно мне это странно…

– Ага! Теперь тебе странно! – закричала я. –А когда мой дед влюбился и мне это было странно, ты меня не понимала!

– Признаю свою ошибку! Но твой дедушка – это совсемдругое дело, он – артист, всемирно знаменитый, в него все женщины влюбляются, амоя мама просто на почте работает.

– А на почте что, не влюбляются? – резоннозаметила Вирве. – Он красивый, этот полковник?

– Да нет, только здоровенный. Видный, как мама говорит.

– А мама у тебя красивая?

– Мама? – Мотька задумалась.

– Конечно, она красивая, – вмешалась я. –Я сколько раз слышала, как и мама, и тетя Липа, и дедушка говорили: такаяинтересная женщина и столько лет одна!

– А где твой отец? – полюбопытствовала Вирве.

– Он нас бросил, когда мне был годик, и с тех пор непоявлялся, я обычно говорю, что он умер, для меня он все равно что умер! –жестко проговорила Мотька.

– И ты никогда не пыталась его найти? – спросилаВирве.

– Зачем? Мы ему не нужны, и он нам не нужен!

Под вечер мы отправились гулять на Вышгород, поэстонски – Тоомпеа. Налюбовавшись Таллином сверху, мы по горке Харьюспустились на площадь Свободы – Вабадузе вяльяк, посидели на лавочке,отдохнули, потом еще покружили по Нижнему городу и по улице Георга Отса вышли ктеатру «Эстония».

– Ой, не могу, ноги отваливаются! Давайте посидим! –взмолилась Матильда.

Мы сели в дивном сквере возле театра, и Вирве сбегала наугол за мороженым.