– Кайф! – простонала Мотька. – Какое все-такивкусное это эстонское мороженое! Сливочное, с изюмом! А то финское нам ужев Москве надоело, оно вроде вкусное, но какое-то неживое, правда?

– Правда! – согласилась с нами Вирве.

И вдруг я заметила на скамейке неподалеку того самогочеловека, который преследовал меня от вокзала до дома. Он явно кого-то ждал ине видел меня.

– Девчонки, внимание! – прошептала я. – Видитетого типа в розовой рубашке?

– Кто это? – вырвалось у Мотьки.

– Он следил за мной! Вернее, за папкой!

– Что будем делать? – деловито осведомилась Вирве.

– Надо проследить! – отозвалась Матильда. – Мыпойдем одни, ты не суйся, он тебя знает!

– Ерунда! Он на меня и не глядел! Все пойдем, так удобнее!

Минут через десять к Розовому, как я мысленно прозвала его,подошел парень в спортивном костюме. Розовый сразу поднялся, и они пошли всторону Каубамайя (универмага). Мы, держась на расстоянии, двинулись за ними.

– А если они разделятся, что тогда? – спросила Вирве.

– Да, правда? – подхватила Мотька. – Я думаю,и нам стоит разделиться!

– Правильно, я пойду за твоим знакомым, а вы с Матильдой запарнем! – сказала Вирве. – Матильду нельзя одну оставлять, она ещегорода не знает.

– Но если они будут говорить по-эстонски, мы же ничего непоймем! – возразила я. – Кто этот парень, мы не знаем, может, совсемслучайное лицо, а что этот тип бандит, уже ясно! Лучше нам всем вместедержаться!

– Наверное, ты права, – согласилась Вирве.

Между тем Спортсмен и Розовый вошли в универмаг. Мы за ними.Они поднялись на второй этаж. Там продавали товары для мужчин. Они решительнонаправились к продавщице и что-то спросили по-эстонски.

Мы с Матильдой зашли за вешалки с мужскими куртками, а Вирвекрутилась рядом с парочкой. На минутку она подскочила к нам.

– Он позвал какого-то Хейно, – шепотом сообщила она ивернулась на исходные позиции.

Но вот Спортсмен шагнул к вешалке и снял одну из курток.Потом медленно направился к примерочной. Мы тут же последовали его примеру.Мотька сорвала с вешалки заранее облюбованную курточку поменьше и тут жеюркнула в соседнюю примерочную, мы с Вирве не спеша двинулись туда же. Розовыйвсе еще стоял возле продавщицы и, к счастью, меня не видел. Наконец мы втроемзатаились в примерочной. Но вот кто-то входит в соседнюю кабинку.

– Тере! (Тере по-эстонски – здравствуй.)

– Тере!

Дальше разговор тоже шел по-эстонски. Вирве внимательнослушала, наморщив лоб. А мы с Матильдой стояли, как две дуры. Вдруг Вирвепобледнела.

– Что? – одними губами спросила я.

Она только рукой махнула. Значит, дело серьезное. Разговорзатягивался. Не знаю, сколько времени прошло, но наконец в соседней кабинке всесмолкло и мы услышали, как они выходят из примерочной.

– Переждем немного, – шепнула нам Вирве.

– А не упустим их? – спросила Мотька.

– Они в ресторан идут, в «Примаверу»! Сколько мы их тампрождем?

Наконец мы решили, что пора выходить. Кругом все было тихо.Когда мы раздвинули шторки примерочной, нашим глазам представилась страннаякартина. Зал универмага был абсолютно пуст. Нигде ни души. Мы со всех ногкинулись к выходу, сбежали на первый этаж – все мертво.

– Вот это да! – прошептала Матильда.

– Опоздали! – упавшим голосом проговорила Вирве.

– Что же теперь делать? – растерялась я.

– Пошли, поищем, где-то кто-то должен же здесь быть,какой-нибудь сторож… – предположила Вирве.

– Не обязательно, здесь все на сигнализации, – заметилаМотька.

– Что же нам теперь, до утра здесь сидеть? – в ужасеспросила Вирве.

– Скажи спасибо, что твоя мать и тетя Тата в Тарту, а то быони с ума сошли…

– Верно.

Для очистки совести мы облазили все три этажа универмага.Напрасно. Нигде никого не было. Даже уборщиц. Наверное, они придут утром.

– Эх, жалко, что мы не в продуктовом отделе застряли, былобы хоть чем перекусить и жажду утолить, – мечтательно вздохнула Матильда.

От ее слов сразу захотелось пить и есть.

– Зато туалет к нашим услугам. И то хорошо, –утешила нас Вирве. – Слушайте, а может, позвонить отсюда в полицию?

– Зачем? – перепугались мы с Мотькой.

– Ну, скажем, так и так, случайно застряли в универмаге…

– Так они нам и поверили. Наверняка черт знает в чем насзаподозрят! – закричала Матильда. – Нет уж, лучше дождемся утра.

В этот момент свет в универмаге, и без тогопритушенный, полностью погас. Светились только витрины.

– Весело! Нечего сказать! Да, кстати, Вирве, а что они тамговорили? – вспомнила я. – Ты почему так побледнела?

– Если честно, я мало что поняла. Они говорили о каких-тосвоих делах, а потом вдруг этот, Хейно, спросил, не слышно ли чего о папке, ненашлась ли она в Челябинске. А тот, второй, ответил, что нет, но Тамараведет себя не подозрительно, нормально, отдыхает, купается, никуда не рвется.Есть, конечно, предположение, что она ее в Москве оставила, но точно никтоничего не знает. Кто-то там, я не разобрала имени, настаивает, чтобы ее убрали,а какой-то Максим говорит, что нельзя ее убирать, западные партнеры могутнасторожиться.

– Максим! Макс! – воскликнула я.

– Да, дела! – протянула Мотька. – А с видутакой приличный…

– Но в конце концов Максим не такое уж редкое имя, – вставилаВирве.

– Конечно, – обрадовалась Мотька. – Даже у нас вклассе их два – Макс Гольдберг и Макс Федорчук.

– Так-то оно так, но все-таки… Почему-то мне он кажетсяподозрительным… – призналась я.

– А как же презумпция невиновности? – напомнилаМотька. – Помнишь, как все улики были против Гриши, а он вовсе не виноватбыл?

– Ладно, будем считать, что он ни при чем, но все-таки, еслиуспеем, надо кое-что о нем разузнать!

– А как? – спросила Вирве.

– Может, нам к его сестре подкатиться? – предложилаМатильда.

– С чем?

– Еще не знаю… Но можно как-нибудь ее на разговор вызвать,вдруг что-то проскользнет…

– Нам сперва еще отсюда надо выбраться! – сказалая. – И, желательно, без полиции, мы же здесь иностранки!

Замолчали.

– Ой, девочки, как страшно, – прошептала вдругМатильда.

– Чего ты боишься? – поинтересовалась я.