— Эй, а куда мы идем? — спросила она последнего в очереди мужчину. Обросший, с оскалом вместо губ, он выглядел зверски, но чего она не видела в этом мире боли: — Госпожа Рида сегодня проводит сеанс и может принять любого, кто к ней придет.

— Рида? А она кто?

— Она наша провидица, — презрительно глядя на девушку, прорычал незнакомец, и Мэл захотела выйти из очереди, ну разве можно верить всяким шарлатанам, но оглянувшись поняла, уходить то и некуда. Позади нее выстроилась очередь из душ. Мужчины, женщины, все смотрели с надеждой вперед и ждали своей очереди, чтобы войти в эту святая святых для них пещеру. Путь к каменной лестнице был перекрыт полностью, а позади нее ее уже подталкивали новые жаждущие узнать будущее.

«Хорошо, куда-то же они деваются все, кто туда входит? Иду вперед, если что убью всех» — согласилась Мэл и двинулась вперед.

Очередь двигалась действительно быстро, впереди послышались всхлипывания, потом крик и тишина. Мэл вздрогнула и сделала шаг вперед, уже предрекая все кары на свою голову за любопытство. И вот перед ней большая пещера. Она даже удивилась, откуда на третьем уровне такая красота. Факелы освещали стены и сидящую в самом центре в каменном круге женщину. Длинные черные волосы развивались вокруг ее головы, глаза закрыты, молочная кожа и черные кружевные одежды. Каждый входящий подходил к ней опускался на колени и протягивал руку к ее ладони, лежащей у нее на колене, она что-то говорила, и страждущий вставал радостный или печальный, но уходил, принимая или нет ее слова, которые звучали лишь для него. Мэл проследила взглядом, позади женщины был черный проем, в который и уходили все, получив ответ на свои просьбы.

«Иду, пусть пророчествует. Может, что дельное скажет», — она подошла к женщине. — «Молода, красива, интересно, а глаза у нее какие?»

Вложив свою ладошку в ее, она дернулась, испуганно глядя в серые глаза: — Добрый день.

— Собери корону из роз и приходи ко мне, — прошептала незнакомка, закрывая глаза.

— Я как раз за этим и шла, — проворчала Мэл и уже хотела встать, когда незнакомка сжала ее ладошку.

— Не ходи наверх больше, а путеводная звезда пусть найдет путь в самой глубокой бездне, — и опять серые глаза смотрят в фиалковые строго, внимательно.

— Что-то ты мне много сказала и мало, — прошептала Мэл. — Путеводная звезда — это кто? — но ее ладонь уже отпустили, и Мэл ничего не оставалось, как встать, осуждено глядя на пророчицу. Она еще долго шла по каменным коридорам, вспоминая слова пророчицы, и почему она сказала про путеводную звезду и почему потребовала, чтобы она вернулась к ней, когда найдет все розы? Потом покачала головой и направилась к лестнице, впереди было то, что ей в этот момент было понятно, так что она обо всем подумает потом.

Если бы да кабы…

Как мы хотим, чтобы наша жизнь стала более понятной, осмысленной. Когда везде сумрак и мрак, стон и крик, и кажется, что в этой темноте нет ни единого лучика надежды, душа сама ищет этот лучик. За что можно зацепиться, чтобы понять и принять действительность вокруг тебя. Так и Мэл, она медленно спускалась по лестнице, радуясь тому, что на ней легкие брюки и удобные сапожки, что плащ она может застегнуть под грудью и он будет облегать ее тело, а не мешать. И не важно, что она сейчас освещает все пространство вокруг себя как яркое солнце, ей захотелось вдруг очутиться там наверху, откуда приходят ее сны, такие яркие и такие живые.

«Вот если бы я вдруг оказалась среди зеленой травы? Чтобы я сейчас делала?» — ползя по узкому каменному переходу, она внимательно наблюдала за действиями банды, которая там внизу решила устроить между собой разборки. Даже будучи пророком, она не решилась бы сейчас влезть между ними, потому и выбрала этот путь, но они очень даже обрадовались тому, что она осветила их, так сказать помогла. Ну, тому, что сейчас проредят довольно многочисленную банду, она как пророк была рада. Меньше у нее будет проблем. Нет, они ее не трогали. Даже иногда помогали искать самых неугодных и им и королю. Ну, тоже помощь, а кто ж от нее откажется.

«Я бы наверное полежала бы на траве. А она колючая, или мягкая? Не помню. А еще я бы хотела в тот замок. Кровать там наверное уж точно — мягкая» — мечтала девушка продолжая свой путь.

— Эй, пророк, не хочешь заработать?

Мэл замерла и взглянула на говорившего. Внизу задрав голову вверх, стоял высокий мужчина, потрепанный вид, синяк под глазом и порез на щеке, разорванная рубашка и топор в руке, не внушали ей доверия: — Сколько?

— Мы ищем женщину. Сбежала гадина, а тебя она не испугается, так что сотня унций за душу, тебя должны устроить.

Мэл улеглась на карниз, подперев рукой голову: — Кто платит?

— Кудолай.

— Куда привести женщину?

— В пещеры Аида.

— Ух, ты, далеко.

— Так и сотня, на карнизах не валяется.

— Гарантии.

— Никаких. Приведешь, получишь деньги, нет, значит, ей повезло, — рассмеялся мужчина.

— Хорошо, кого спросить?

— Аида, — усмехнулся незнакомец.

— Смешно. Ну ладно — Аида, так Аида. Приметы скажешь?

— Рыжая, со смешными кучеряшками.

— Не густо, но хорошо, как откликается. Имя назови.

— Сицилия. Откликается на это имя.

— Красивое, и знаешь такое звучное, — улыбнулась Мэл, потом села и спрыгнула вниз к стоящему мужчине. Правда, надо отдать должное, он ее перехватил за талию, не дав упасть. — Спасибо. Если найду — приведу.

— Я знал, что ты не подведешь, — потирая руки, и глядя как исчезает пророк ответил незнакомец. — Эй, ребята, хорошо, что мы ее встретили, одной проблемой меньше.

А Мэл двигалась дальше, мало заботясь о том, что позади нее происходит. Теперь ей предстояло найти еще и женщину. Но пророки были вольны в своих действиях, и все насколько она могла знать, выполняли задания не только главы, но и задания банды.

«Может Кудолая и не существует? А вдруг он и король — одно лицо?» — Мэл даже споткнулась, представив как она героически разоблачает вселенский заговор и открывает перед всем миром этого неизвестного. — «Ой, не туда меня понесло, не туда!» — она покачала головой и двинулась к следующей лестнице. Еще два уровня и она спустится в самый низ этого мира, там, где процветает рабство в самом страшном его виде, где нет ничего и нет никого, кто бы не хотел твоей смерти, где живут самые