том, что я пою с «предполагаемыми геноцидерами». Я имею в виду аббата Юстаса Бутера, который в то время руководил колледжем Святого Андрея, он однажды спросил меня, не стыдно ли мне петь с геноцидерами в одном хоре. Этот человек, который говорил, что служит Богу, вызывает у меня отвращение.

Он проповедует примирение во время мессы, но ненавидит за стенами церкви. Это правда, что в той группе были плохие люди, которые были потом осуждены и наказаны трибуналом Гачача, некоторые из них содержатся со мной в тюрьме Кигали. Но это не значит, что я перестану петь с ними в хоре, ведь у них прекрасные голоса. Критика, которой я был подвергнут во время работы в хоре Кигали, нисколько не ослабила меня.

В тот момент, когда я исполнял мой «Санктус», мою «Аве Мария» и мою «Аллилуйя», я не думал всецело о том, что сделал в прошлом. Но когда я задумывался, то принимал во внимание то, что нахожусь на пути к христианскому прощению, а это значит, что я должен научиться прощать и продолжить славить Господа. Кто я такой, чтобы судить и не прощать тех, кто молится Богу? Богу – Любви, Отцу, источнику всеобъемлющего милосердия? Моя способность к прощению – это не демонстрация моей силы или моего превосходства, но это необыкновенная благодать, которой я могу поделиться, и которую я получил от Бога. Благодать, которая позволяет мне не изображать жизнь, но жить полной жизнью, данной мне Отцом и явленной в Сыне Его Христе, моём Спасителе.

Я думаю и всё более утверждаюсь в том, что прощение – это Благодать Божья, которая даруется людям доброй воли. Чтобы прощать, сначала требуется необходимость, затем желание, а потом Благодать. Я надеюсь, что я не чересчур религиозен.

Между 2001 и 2003 годами я всегда поддерживал контакт с моими прежними коллегами по семинарии – с теми самыми юными хуту, которые руководили моим хором. Когда же я думал о моей прежней подруге Бландин, я задавался вопросом, что же с ней сталось и почему невозможно разыскать ее, чтобы хотя бы повидаться. Мои коллеги, которые приехали из Кибехо, сказали мне, что не знают, где сейчас ее семья, вполне возможно, что в Конго. Я их попросил сообщить мне, когда появится хоть малейшее известие о ней.

Несколькими годами позже, когда сочинение литургических текстов и музыки начало меня утомлять, я захотел обрести большую свободу в плане содержания и рассказать о моих новых убеждениях, говоря с католиками и не только, с христианами и не христианами. В 2000 году по меньшей мере две сотни произведений моей веры исполнялось хорами в приходах Руанды, и это был мой самой большой дар руандийской Церкви. Я чувствовал также необходимость обратиться к не католической части руандийского общества.

3. Участие в создании нового государственного гимна Руанды

В 2000 году я принял участие в конкурсе на сочинение нового государственного гимна Руанды. Текст старого гимна был осужден режимом РПФ как не допустимый в своей непримиримости. Конкурс состоял из двух частей: сначала написание текста, затем сочинение музыки. Я участвовал и в том, и в другом. Текст, который победил, был написан группой заключенных тюрьмы Карабунда в Бутаре.

Что касается музыки, то выбор предполагалось сделать из пяти мелодий, прошедших предварительный отбор, моя мелодия была в их числе. Исполнение произведений пяти композиторов-победителей было осуществлено по радио в середине 2001 года. Авторы всех пяти мелодий были награждены, моя композиция заняла третье место. Я был удивлен тем, что ни в одной из других четырёх мелодий не были соблюдены правила конкурса: гармонизация на четыре голоса, написание партитуры и ритм марша. Двое военных получили первую и вторую премию, и в обоих случаях их музыка не соответствовала правилам конкурса.

Когда бывший в то время министром местных органов управления господин Дезире Ньяндви вручал мне чек на 750000 руандийских франков, он заглянул мне в глаза и спросил:

– Сколько же тебе лет?

– Девятнадцать.

– И твоя песня единственная соответствует установленным техническим правилам?

– Он очень силён, господин министр, он – гений! – ответил доктор Жозеф Нсенгимана, специальный советник Президента республики, которому было поручено курировать конкурс и быть председателем жюри.

Когда я возвращался на церемонию получения призов, я проходил мимо Собора Святого Михаила. Перед репетицией я зашел в церковь и тихо помолился о даровании благодати перед причастием. Я поблагодарил Господа и произнёс слова из Te Deum, церковного песнопения, которое дарует благодать в канун нового года: «На Тебя, Господи, уповал я. Да не постыжусь я вовеки».

Я спустился затем к месту репетиции. После нее я объявил своим коллегам хористам, что я иду получать приз и что я сразу же приглашаю их в дом моей матери отпраздновать это событие. Потому что именно голос хора Кигали, записанный мной на кассету, получил одобрение жюри.

После репетиции я сел в автобус, чтобы вернуться домой. Я сошёл на одну остановку раньше обычного. Там был бар, который назывался «Флёри». Я когда-то поклялся, что приду туда с девушкой, если у меня заведутся деньги. Я вышел из автобуса, вошел во «Флёри» и выбрал свободный столик в левом дальнем углу. Прямо передо мной множество посетителей смотрело по телевизору футбольный матч. Я позвал официанта и заказал бутылку Мутцига (местное пиво, очень популярное в то время) с двумя козьими шашлыками.

Я пил мой Мутциг и смотрел матч со всеми, но внезапно я вспомнил о моей семье, которая еще не знала новостей.

Мою семью всегда беспокоила моя страсть к церковной музыке. Моя мать не переставая просила меня на время отложить музыку, чтобы я мог сконцентрироваться на учёбе. Я всегда соглашался с ней, но никогда не мог отказаться от музыки. Несколько раз, когда у меня не было денег на проезд до Собора Святого Михаила, чтобы поиграть на органе, я с чувством стыда просил их у матери.

Мама просила объяснить ей какую пользу принесёт моя музыка семье, и старшие сёстры присоединялись к ее вопросам. Я ничего не мог ответить. И они не были уж совсем не правы. Органистам никогда не платили в Руанде, а церковные композиторы просто помогали молящимся во время мессы. Даже когда я выпустил кассету с моими песнями, исполненными хором Кигали, деньги утекли в карманы хора.

После того как я понял, что моя семья не слишком вдохновлена моей любовью к церковной музыке, и осознал что я все же не могу бросить свое прекрасное занятие, я решил научиться ходить