Пакар сложил рисунок пополам и положил в карман пиджака.

– Дня через два я с вами свяжусь, – сказал он. Потом, допив воду, встал и вышел.

Пол Осборн долго смотрел ему вслед. Он не мог разобраться в своих чувствах, не знал, что и думать. По невероятному стечению обстоятельств встреча в кафе, куда он случайно зашел выпить кофе, в городе, которого он совершенно не знал, перевернула всю его жизнь. Случилось то, чего (как он считал) никогда не могло случиться. Внезапно в нем зародилась надежда. Не только на возмездие, но и на освобождение от давних страшных мук, на которые его обрек убийца. Почти тридцать лет, с детских лет до зрелой поры, Пола терзали кошмары, превращая его жизнь в ад и обрекая на одиночество. Ужасное воспоминание возникало перед ним вновь и вновь. Мучение усугублялось сознанием собственной вины и ответственности за смерть отца – если бы он был бдительнее, если бы вовремя заметил нож, если бы заслонил собой отца, – одним словом, если бы он был действительно хорошим сыном… И это еще не все. Начиная с детства вплоть до сегодняшнего дня его преследовал – не помогли советы многочисленных психотерапевтов и психоаналитиков – еще более жестокий демон – парализующий, унизительный страх опять оказаться покинутым. Убийца своим ножом продемонстрировал ему, как легко и быстро можно лишиться любви. От этого страха Осборна не защитили ни годы, ни успешная профессиональная карьера.

Опыт прожитых лет подтверждал эту горькую истину: смерть матери, потом смерть тетки. Дальнейшее уже было делом его собственных рук – он терял друзей, терял любимых и сам был в этом виноват. Пол отдавал себе в этом отчет, но ничего не мог изменить. Как только настоящая любовь или дружба была готова войти в его жизнь, в душе возникал непреодолимый страх утраты, порождавший болезненное недоверие, ревность, – это срабатывал инстинкт самосохранения. Он не оставлял шансов ни для любви, ни для радости, ни для веры.

И вот, тридцать лет спустя, корень всех его бед найден. Он находится здесь, в Париже. Не будет ни полиции, ни иска о выдаче преступника, ни суда. Найти негодяя, посмотреть ему в глаза и уничтожить. И пусть знает, кто и за что его убивает.

На следующий день после похорон отца мать забрала сына и переехала к своей старшей сестре, которая жила в маленьком домике на мысе Кейп-Код.

Мать звали Бекки. Пол так и не узнал, как было ее полное имя – Элизабет или Ребекка, не удосужился спросить. Бекки вышла за отца в двадцать лет, когда училась в школе медсестер.

Джордж Дэвид Осборн был красивым мужчиной, но держался всегда тихо и незаметно. Он вырос в Чикаго, учился в Бостоне, в Массачусетском технологическом институте. После окончания работал сначала в компании «Рэйтеон», потом в небольшой фирме «Микротэб», специализировавшейся на приборостроении. Пол знал, что отец занимался конструированием хирургических инструментов или чем-то в этом роде.

Дни после похорон запомнились ему как в тумане: спешные сборы, переезд из большого бостонского дома в захолустье. Почти сразу же мать начала пить. По вечерам она готовила ужин, но сама ничего не ела – только пила коктейль за коктейлем, язык у нее начинал заплетаться, потом она засыпала. Маленькому Полу становилось страшно, он уговаривал маму хоть что-нибудь съесть, но она не слушала, сердилась. Сердилась она все чаще и чаще – обычно из-за какой-нибудь ерунды, но в конце гнев непременно обрушивался на сына. Он был виноват, виноват в том, что не спас отца. Если бы отец был жив, все они находились бы сейчас дома, а не в этой дыре.

Затем следовали проклятья в адрес убийцы, лишившего ее смысла и радости жизни; в адрес полиции, не способной найти преступника. И неизменный финал – упреки и обвинения против себя самой. Она – жалкое, презренное существо, никудышная мать, не сумевшая справиться с ударом судьбы.

Тетя Дороти была на восемь лет старше сестры, ей перевалило за сорок. Полная, приветливая, простоватая женщина, так и не вышедшая замуж. Каждое воскресенье она ходила в церковь, участвовала в общественной жизни квартала. Позвав к себе сестру, Дороти изо всех сил старалась помочь ей наладить жизнь. Уговаривала ходить в церковь, снова поступить в школу медсестер и получить хорошую профессию.

– Дороти всю жизнь проработала секретаршей в окружной администрации. Что она понимает в жизни? – заплетающимся языком говорила сыну Бекки после третьего коктейля (канадское виски с имбирным элем). – Воспитывать ребенка без отца – это настоящий кошмар. Каждый день, когда он возвращается из школы, я обязательно должна быть дома! Ему нужно помогать с домашним заданием, нужно готовить ужин, нужно следить, чтобы он не попал в дурную компанию. Дороти этого не понять!

Тетя Дороти действительно было этого не понять, и она все твердила про церковь, про хорошую профессию и про нормальную жизнь. Бекки кричала на нее, говорила, что в любой момент может съехать – страховки за Джорджа хватит, чтобы худо-бедно прожить, пока Пол не кончит школу.

Бекки было невдомек, что все эти разговоры о церкви и профессии велись, только чтобы воспрепятствовать ее пьянству. Но Бекки и не думала бросать пить.

Через восемь месяцев и три дня после смерти мужа она разогнала машину, заехала поглубже в море и не стала вылезать из машины. Накануне ей исполнилось тридцать три. Поминальная служба состоялась в Первой пресвитерианской церкви города Ярмута 15 декабря 1966 года. День был пасмурный, грозил пойти снег. В церкви собрались двадцать восемь человек – в основном друзья Дороти.

Через несколько недель тетя Дороти стала официальным опекуном мальчика, а еще восемь дней спустя Пола Осборна отправили в Хартуик – частную школу для мальчиков. Следующие семь лет, за вычетом летних каникул, там он и жил. Город Трентон, штат Нью-Джерси.

Во вторник на первых полосах лондонских газет красовалось лицо, нарисованное полицейским художником, натурой которому служила отсеченная голова. Было сказано, что это рисунок пропавшего без вести. Всех, кто знал или видел этого человека, просили немедленно связаться с полицией. По желанию гарантировалась анонимность. Полицию интересовала любая информация об этом человеке, чтобы утешить обеспокоенных родственников пропавшего. О том, что данная голова лишена тела, не сообщалось.

День прошел, но никто так и не позвонил.

* * *

Другой рисунок, сделанный менее профессионально, был куда результативнее. Ста франков оказалось достаточно, чтобы один из официантов, разнимавших в кафе «Стелла» Осборна с Анри Канараком, напряг память и сообщил Жану Пакару кое-какие сведения. Жестикулируя маленькими ручками, коротышка-официант припомнил, что с месяц назад, кажется, уже видел того господина, но не в «Стелле», а в другом кафе, где он тогда работал до того, как там случился пожар. Человек, интересующий месье, заходил тогда тоже один, выпил кофе, покурил, почитал газету и ушел. Время? Примерно такое же, как вчера – где-то в начале шестого. Кафе называлось «Ле Буа». Это на бульваре между площадью Республики и Восточным вокзалом.