Уголок его рта приподнялся в жестокой усмешке. Он повернулся и пошел к двери.

– Ты скоро обо всем узнаешь, Зуки.

Поездка в собор Святого Августина в Старой Гаване заняла чуть более десяти минут, но Зуки казалось, что в гробовой тишине прошло несколько столетий. Внутри собора были установлены портреты Луиса и его родителей в полный рост. Их иногда смеющиеся, иногда серьезные, но всегда благодушные лица заставили Зуки по-новому оценить ее потерю. Она не понимала, что тихо плачет, пока Рамон не протянул ей белый носовой платок. Она с благодарностью посмотрела на Рамона, но увидела только его профиль, казавшийся каменным.

Церемония длилась чуть более часа. Два десятка гостей зажигали свечи и прощались с усопшими.

Зуки поставила зажженную свечу в подсвечник, когда рядом с ней появился Рамон. Надеясь, что у него поубавилось язвительности, она откашлялась и посмотрела на него:

– Спасибо, что предоставил мне возможность быть здесь и купил билет. Я оплачу тебе стоимость билета, как только вернусь на работу в следующем месяце.

Он скривил губы:

– Какая предусмотрительность! Скажи, а где была твоя предусмотрительность, когда ты решила избавиться от своего ребенка, даже не сообщив об этом мне?

Ее сердце замерло. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее головы. Она качнулась в сторону. Открыв рот, она попыталась объясниться. Но от шока потеряла дар речи. Ее тело сковал ледяной ужас, когда Рамон подошел к ней ближе, пульсируя от ярости и воплощая собой возмездие.

– Тебе нечего мне сказать, Зуки? – Он покосился на нее, а потом схватил за запястье. Резко потянул ее к себе. Со стороны могло показаться, что он ее утешает. Наклонившись, он прошептал ей на ухо: – Не волнуйся, мне надо многое тебе сказать. И ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что ты должна оплатить мне только расходы на билет.

Рамон уверял себя, что его нисколько не тревожит реакция Зуки, когда автомобиль отъехал от собора. Он старался не замечать бледность ее застывшего лица, эфемерную хрупкость ее пальцев, сложенных на коленях, и дрожь в теле.

Ей не было ни холодно, ни больно.

Она просто искусно притворялась. Зуки Лангстон – неисправимая лгунья. Еще задолго до той ночи, что они провели вместе, Рамон задавался вопросом, почему Луис дружил с Зуки долгие годы. Он пришел к выводу, что она просто обманула его брата.

Рамон сомневался, что должен благодарить Луиса, который нарушил клятву и сказал ему правду. Сначала Рамон был ошеломлен полученным известием, потому что во время близости с Зуки он предохранялся. Но он знал, что презервативы не дают стопроцентной гарантии, поэтому быстро смирился с последствиями.

Он сжал кулак, стараясь обуздать гнев и печаль.

– Когда… ты узнал? – прошептала она. К счастью, Рамон хорошо разбирался в женских уловках и привык к женщинам, которые часто притворяются слабыми. В юности его такое поведение просто раздражало, а позже он стал его ненавидеть. Светлана мастерски им манипулировала. Но она не знала, что он специально подыгрывал ей с самого начала их отношений.

– Это то, что тебя волнует? Как долго я был в неведении, прежде чем узнал правду? – спросил он. – Ты не хочешь знать, что я почувствовал, узнав, что ты избавилась от моего ребенка?

Она побледнела еще сильнее, но он был не в настроении, чтобы проявить к ней милосердие. Она скрыла от него правду и заставила лгать его брата.

– Я…

– Ты в курсе, что ты втянула Луиса в паутину лжи и спровоцировала между нами напряжение? Я не общался со своим братом в течение нескольких месяцев до его смерти.

Она сдавленно всхлипнула:

– О нет! Пожалуйста, не говори так…

Он пришел в ярость:

– Почему нет? Потому что тебе слишком тяжело это слушать?

Она поднесла кулак ко рту. Ее глаза сверкали.

– Да! – искренне призналась она.

Машина приближалась к частной взлетно-посадочной полосе, где их ждал вертолет Рамона. Они должны были лететь в восточную часть острова, где находился его настоящий дом.

– Какое право ты имела говорить Луису? То, что произошло в ту ночь, касалось только нас с тобой. За последствия должны были отвечать оба.

Она зажмурилась и покачала головой:

– Я знаю. Я не хотела говорить Луису…

– Почему нет? Потому что это был маленький грязный секрет, от которого ты собиралась избавиться по своему усмотрению?

– Нет! Боже мой, нет. Не извращай мои слова, Рамон. – Ее губы дрожали. Она открыла глаза и глубоко вдохнула.

Он сделал глубокий вдох:

– Я видел медицинские счета из частной клиники, которые оплачивал мой брат. Я точно знаю, сколько тебе потребовалось, чтобы избавиться от моего ребенка.

– О боже мой, – прошептала она.

– Тебе уже ничто не поможет, дорогая. Даже Бог.

Она пялилась на него широко раскрытыми глазами, а потом выглянула в окно. Увидев вертолет, она повернулась к Рамону лицом:

– Куда мы летим?

– На мою виллу в Сьенфуэгосе. Там нас ждут мои адвокаты.

На ее лице мелькнуло опасение.

– Я думала, мы вернемся в отель. Я должна лететь с тобой?

– Ты не хочешь знать, что тебе завещал твой так называемый лучший друг?

Она колебалась:

– Я хочу, но…

– Ты боишься за свою безопасность? – с издевкой спросил он.

Зуки прерывисто дышала.

– Меня беспокоит твое настроение. Я предпочитаю разговаривать с тобой, когда у тебя холодная голова.

– Единственное, что окончательно выведет меня из себя, – это ты, если ты задержишься в этом автомобиле еще на секунду. Выходи, Зуки. – Он дернул подбородком в сторону дверцы, которую для нее открыл его водитель. Стиснув зубы, Рамон наблюдал, как она медленно выходит.

Шагая по взлетно-посадочной полосе позади Зуки, он задавался вопросом, как будет сохранять хладнокровие в непосредственной близости от нее во время полета на вертолете. Больше всего ему хотелось вытрясти из нее ответы на вопросы.

Рамон почти обрадовался, когда его водитель помог Зуки сесть в вертолет. Он наблюдал, как она усаживается на дальнее сиденье и пристегивает ремень безопасности.

Усевшись рядом с ней, он пристегнул свой ремень безопасности и кивнул пилоту.

Во время полета оба молчали, но Рамон заметил, что Зуки по-прежнему дрожит.

Через двадцать пять минут они приземлились на специально построенной вертолетной площадке в южной части сада его виллы. Увидев несколько человек на краю площадки, Зуки вопросительно посмотрела на него, но ничего не сказала.