Отец Лоренсио визиту Ромео не удивился. Давеча он исповедал прекрасное юное создание, нежнейший утренний цветок, дыхание радости и счастья… Тут священник запутался в эпитетах, понимая, что дальнейшее словесное упражнение в куртуазной софистике будет перебором. Читатель, полагаю, уже догадался, что каяться приходила Джульетта. С ее стороны это было признание в любви, конечно же не к пожилому синьору в сутане, а к молодому Ромео, но девица, не совершившая ничего предосудительного, представила себе появление захватившего ее сердце чувства как согрешение, и Отец Лоренсио слушал ее с влажными глазами. Потребовалось несколько цитат из Святого Писания, чтобы убедить дрожащую Джульетту в том, что исповедаться ей абсолютно не в чем. Видя, как птичка выпорхнула из клетки, прости Господи произносить такое о церкви в самой церкви, священник облегченно выдохнул и заулыбался во весь рот, направляясь в свою келью.

— Я рад, Ромео, твоему приходу, как и печалюсь, видя тебя здесь, — Лоренсио указал рукой на скамью, едва юноша, хлопнув дверью, вошел внутрь.

— Не понимаю, святой отец, как совместить слова ваши, несущие в себе противоположные смыслы, — Ромео присел рядом с Лоренсио.

— Мой юный друг, наш с вами мир полон подобных казусов, — улыбнулся священник. — Буквально на каждом шагу. Вам не приходило в голову, что в тот момент, когда вы вопите серенаду собственного сочинения, согревающую сердце вашей избранницы, соседи, люди почтенные, лишенные сна, прежде всего отвратительным исполнением, негодуют при этом, а выпрыгивая из окна вышеозначенной дамы, едва заслышав шаги ее родителя на лестнице, вы расстроите до глубины души садовника, обнаружившего поутру смятый напрочь куст его любимых роз?

— Вот незадача, — хохотнул юноша, живо представив себе нарисованную храмовником картину. — Но все же я пришел по особому поводу.

— Вы пришли просить меня о тайном венчании, — ухмыльнулся отец Лоренсио и, глядя на изумленного молодого человека, добавил: — Догадаться не сложно. Вчера на этом самом месте я беседовал с Джульеттой, а поскольку вхож в оба ваших дома, прекрасно осведомлен о… — он почмокал губами, — сложных отношениях.

— Да, — вспыхнул Ромео, — родители не дадут согласия, и все же, святой отец, что может остановить вас, представителя Бога здесь, на Земле, и не соединить любящие сердца?

— Одобри я ваш союз, — Лоренсио ласково посмотрел на юношу, — одной рукой дам жизнь ему, а другой призову смерть.

Ромео резко подскочил. Юности свойственна импульсивность, а влюбленности — торопливость.

— Вы, святой отец, заладили одно и то же, да и нет, нет и да, церковь Сан-Франческо не единственное место в мире, где мы сможем обрести счастье.

— Под напором влюбленного сердца не устоит ни одна крепость, — рассмеялся Лоренсио. — Будь у крутолобых полководцев хоть щепотка смекалки, они бы нашли двух влюбленных и развели по разные стороны цитадели, ни легкая пехота, ни тяжелая конница, ни артиллерия не понадобятся для осады, ничто не в состоянии противостоять порыву стремящихся друг к другу любящих сердец.

— Так вы согласны? — с надеждой в голосе воскликнул Ромео.

— Выслушай меня внимательно, сын мой, поелику согласие давать не мне, а тебе, — священник мягко усадил юношу обратно на скамью. — Не спрашиваю, силен ли ты в таком благородном ремесле, как пчеловодство, ибо знаю почтенный род твой, титул, что носит отец твой, и, стало быть, будущий сына его, Ромео, но, в силу какой-никакой образованности, сын мой, ты должен представлять себе такое прекрасное насекомое, как пчела, и для чего Отец Небесный сотворил ее.

— Я люблю мед, — утвердительно кивнул юноша и поправил длиннющий клинок, неудобно висевший у выпяченного на низкой скамье колена.

— Чтобы поведать тебе, о чем я узнал из трудов досточтимого… Впрочем, книги этой у меня давно уже нет, а имя, не стоящее под текстом, но попросту «висящее» в пространстве, ничего не значит, а стало быть, и называть его не имеет никакого смысла. Лучше определимся, мой друг, с категориями. Я не случайно (это слово скоро прозвучит для тебя особым образом) заговорил о пчелах. Представь, Ромео, что люди — это насекомые, тогда с уверенностью можно назвать пчелиный род человеческим обществом, а пчеловода…

— Богом, — подхватил юноша забавную игру в сравнения.

Мудрость — скорее, не знание, но терпение, а Лоренсио был человеком мудрым. Он добродушно похлопал Ромео по плечу:

— Нет, Господь Бог — создатель и пчел, и пчеловода.

— Тогда кто же он? — молодой влюбленный понял, что поторопился с догадкой.

— Того, кто лезет за «медом» в улей, назовем Кармическим Советом, а само пчелиное гнездо — Матрицей.

— Похоже на язык норманнов, — поморщился Ромео на незнакомое доселе сочетание звуков.

Отец Лоренсио поерзал на дубовом седалище:

— Запомнишь, кто есть кто?

Ромео согласно кивнул, загибая пальцы на руке:

— Кармический Совет, Матрица, Человек, Пчеловод, Улей, Пчела. Не хитрая наука.

— Это пока, — «ободрил» его священник. — Теперь можем перейти к вещам посложнее. Слово «случайность» введено в обиход человека и активно используется для сокрытия своего присутствия Матрицей.

— Ульем, — поддакнул Ромео.

— Ничего случайного в совершенном мире Бога нет, — невозмутимо продолжил священник.

— Пчелы летают за пыльцой и приносят ее по определенному закону? — глаза юноши расширились от удивления.

— Молодец, — похвалил храмовник. — Матрица — это даже не управляемый Хаос, это стройная система, полное отсутствие беспорядка, случайностей. Хаос пребывает в сознании человека.

— Но не пчелы, — задумчиво произнес Ромео, вспоминая строгое поведение обладателей острых жал, готовых умереть за свое сладкое богатство.

— Это потому, что у них нет… Впрочем, о том, что у пчел отсутствует, скажу позже, — Лоренсио задумался, было видно, как ему тяжело находить слова, доступные для понимания излагаемых истин молодого человека. Покряхтев, повращав глазами, почесав затылок сперва одной, затем другой рукой священник, наконец, продолжил: — Матрица для души…

— Улей для пчел, — параллельно ему бубнил про себя Ромео.

— …это атмосфера для Земли. Любовь Господа, идущая напрямую к душе в человеческом теле, спалит грубую оболочку без защиты.

При слове «любовь» Ромео заметно оживился:

— Это еще почему?

— Из-за разности вибраций, — выпалил священник и снова погрузился в размышления.

— Не понимаю, — взмолился юноша, думая о своей прекрасной Джульетте и раздражаясь на долгие паузы в речах храмовника.

— Матрица трансформирует любовь Бога до удобоваримых значений уровня человеческого восприятия, Матрица защищает тело человека, снижая вибрации Чистой Любви, сходящей на грешные головы наши.

— Все равно непонятно! — вскричал Ромео, хватаясь руками за виски.

— Так улей уберегает пчел от дождевых капель, ломающих их крылья во время полета, — отец Лоренсио отвесил болезненную оплеуху собеседнику. — Не перебивай старших, особенно истерическим манером, свойственным, как я погляжу, твоей натуре.

— Простите, святой отец, — смиренно произнес Ромео, потирая ушибленный затылок. — Мне сложно следить за юркими