8

Мне повезло — отец взял трубку сразу, так бывало не всегда. Выслушал мою сбивчивую и взволнованную речь и спокойно сказал:

— К счастью, нейросети ещё не научились подделывать голоса настолько хорошо, чтобы это нельзя было распознать. Пересылай файл, посмотрим, что у тебя там.

Я опасался, что Полина скажет — это же твой отец, он может и приврать в твою пользу. Но она не сказала. Наоборот, я вдруг заметил, что в её заплаканных глазах с покрасневшими белками мелькнула, но почти сразу угасла надежда на лучшее.

Мы не знали, как скоро отец сможет ответить (хотя в содержании этого ответа лично я ни капли не сомневался), поэтому я предложил Полине всё-таки закончить завтрак. Она пробурчала, что ей в горло ничего не полезет и вообще блинчики она пекла для меня, но потом пришло сообщение от Иры, и плиту Полина выключила. Теста ещё немного оставалось, и я сказал:

— Давай я доготовлю, что ли? Только умоюсь сначала. А то я встал и сразу сюда побежал.

Тратить время даже на умывание не хотелось, но нельзя же грязным ходить? Поэтому я быстро, буквально за минуту, привёл себя в порядок и снова пришёл к Полине на кухню.

Она сидела за столом и смотрела в пространство перед собой невидящим взглядом. Когда я вошёл, она повернулась ко мне — и я увидел, что Полина опять плачет.

Захотелось убить Иру. И себя заодно. Если бы я не был таким слепым и легкомысленным идиотом, всё могло бы быть иначе.

Я подошёл к Полине и опустился перед ней на колени. Наклонился, уткнувшись лицом в её бёдра, и зашептал:

— Знаешь, давным-давно я встретил девочку… Это было настолько давно, что мне до сих пор кажется, будто это случилось ещё в прошлой жизни. Она была совершенно очаровательной. У неё были самые красивые глаза, которые я только видел, и чудесные волосы. Она улыбалась мне так искренне, как никто. Она дружила со мной, и это продолжалось очень долго. Она была моим самым лучшим другом, но шло время, и я начал мечтать о другом… — Полина судорожно вздохнула и сжала ладонями мои плечи. — Я мечтал об этом, да, отчаянно и невероятно сильно, и дико боялся, что она разоблачит мои мечты о ней. Я опасался, что, если начну настаивать, признаюсь в своих чувствах, мы поссоримся, совсем поссоримся, и я потеряю её. Уж лучше пусть будет дружба, тем более что она была такой прекрасной…

— Да, — негромко произнесла Полина дрожащим от сдерживаемых слёз голосом. — Со мной происходило то же самое…

Я поднял голову и увидел, что она смотрит на меня одновременно с надеждой и с отчаянием. И вновь заговорил, горячо и искренне, взяв Полину за руки:

— Прости, что не уберёг тебя от этой боли. Я такой дурак, Поль. Давно нужно было разобраться в своих чувствах, понять, что никто мне не нужен, кроме тебя, а я всё тянул резину… Ещё и встречался с другими девушками, мучил тебя! Прости, если сможешь!

— Я смогу, смогу, Андрюш… — прошептала Полина, потянувшись ко мне, и я поцеловал её, ласково и трепетно, стараясь, чтобы поцелуй был больше утешающим, нежели страстным. Хотя сам почти сгорал от невыносимого желания поскорее стать ещё ближе к ней.

Но сейчас было не время.

Да и не только сейчас…

Я подумал это — и задохнулся, вспомнив свой сон… и то, что в моём мире Полины больше нет.

Из нежного и деликатного поцелуй невольно превратился в горько-отчаянный… Я не хотел прощаться с Полиной, но чувствовал, что всё равно делаю это.

— Ты веришь мне? — спросил я с горячностью, на мгновение оторвавшись от губ Полины. — Веришь, что второе аудио...

— Верю.

Я выдохнул с облегчением и пообещал, лаская ладонями лицо девушки:

— Я больше никогда не оставлю тебя. Никогда не уйду, обещаю. Всегда буду рядом!

— Не надо, Андрюш, — Полина покачала головой. — Не нужно давать таких обещаний.

— Нужно! Я люблю тебя, Поль. И никогда не покину.

«Это ты покинешь меня», — подумал я с болью, но отмёл эту мысль в сторону. Нет, не буду думать о смерти. Не стану верить, что всё кончено и ничего нельзя исправить.

Она сказала — эскиз?.. Но разве эскизы не менее важны, чем полноценные картины? Разве они не прекрасны? Разве не заслуживают того, чтобы их не стирали безжалостной рукой?..

— Я тоже люблю тебя, — сказала Полина вдруг, и я замер. В груди стало тепло и приятно. Я словно долго стоял на холодном ветру, а теперь попал в уютный и родной дом. — Люблю так давно, что даже не помню, когда это началось. Мне кажется, я всегда тебя любила… И в прошлой жизни, и в других реальностях, если они существуют, — тоже. Ты — всё, что у меня есть, и поэтому я столь отчаянно цепляюсь за надежду, что ты говоришь правду.

— Правду, Поль. Я говорю правду.

— Я надеюсь, — повторила она и серьёзно посмотрела на меня. — Я раньше думала, что ты просто хорошо относишься ко мне, ведь мы друзья. Но не любишь, поэтому глупо требовать от тебя чего-то большего… И я не требовала. Точнее, старалась не требовать. Но иногда всё же, наверное, что-то прорывалось, раз все твои девушки так ревновали…

— Не думай о них. Не сейчас, Поль.

— Хорошо. Я постараюсь… Хотя это сложно, я ведь тоже ревновала.

Видимо, на моём лице отразилось неподдельное удивление — потому что Полина едва заметно улыбнулась. Но глаза остались печальными.

Милые мои серые глаза… Сколько же раз они смотрели на меня и искрились! Но сейчас в них была только горечь.

Хотя… нет. Надежда тоже. Совсем немного, капелька, но есть.

— Я полный идиот. Даже хуже, — сказал я искренне, и Полина всё-таки засмеялась. Она хотела что-то ответить, но не успела, потому что у меня зазвонил телефон.

На экране высветился номер отца.

9

— Это дипфейк, ребята, — сказал он, как только я ответил на звонок, и сердце у меня сразу радостно зашлось, стукнувшись о рёбра с такой силой, что даже в глазах помутнело. — Синтезированная нейросетью речь. Сейчас таких штук с каждым годом будет всё больше и больше, поэтому следует