— Понятно. — Сэр Бенедикт достал из кармана жилета бланк, присел на садовую скамейку и, зажав дракона под мышкой, с самым что ни на есть серьезным видом принялся писать рецепт. — Сейчас пойдете на рынок и купите там сахарной свеклы — давать по клубню три раза в день, голову сахара — раз в неделю. Сладких фруктов, изюму, кураги — без ограничений. А что это вы бледнеете? Содержать горыныча накладно, не зря его вам генерал-губернатор подарил.

Уже забрав рецепт и оплатив визит, пожарный вдруг несмело поинтересовался:

— Скажите, доктор, почему он не дает лапу?

— По той же причине, по которой вы не дышите огнем. Природа его для этого не предназначала.

Едва криптозоолог вновь водворился в своем кабинете, вошла горничная.

— Эх, люблю пожарных, — вздохнула Глаша, мечтательно прижав руки к заметно взволнованной груди, — а этот особливо хорош.

— Ну, кто там следующий? — нетерпеливо спросил Брут, который, в отличие от девушки, не был падок на пышные усы и форму.

— Барышня сидят с каким-то лямуром, но идти не хочут. Говорят, вы девицам в кабинет входить не дозволяете.

— Не дозволяю, — подтвердил криптозоолог задумчиво и, как бы обращаясь к самому себе, пробормотал: — Надо бы повесить табличку.

— Барин, а я-то как же? Разве я не девица? — встала в обиженную позу Глаша.

— А вы, Глафира, здесь ценный работник, вам все можно, — пояснил доктор. — Несите своего «лямура».

К слову, «лямур» являлся лемуром и никакого отношения к криптидам не имел, но его хозяйке, видимо, сильно хотелось обратного. Поэтому, невзирая на астрономические счета, носила она своего питомца именно к криптозоологу, а не к обычному ветеринару. Сэр Бенедикт не имел ничего против, ибо Висепсион (так звали зверушку) был существом на редкость здоровым, да к тому же незлобивым.

Когда расторопная и польщенная оказанным доверием Глаша унесла «лямура» обратно к хозяйке, в кабинет не вошел, а просочился даже мужчина с легким налетом бездомности на физиономии и артистически намотанным под эту бездомность шарфом. Аксессуар явно вязался на протяжении многих лет из пряжи, что была под рукой в каждый конкретный период, и потому имел историю даже более занимательную, чем его владелец.

В руках посетитель держал плоский прямоугольный сверток, в котором, конечно же, не могла скрываться ни одна из известных сэру Бенедикту криптид. Но опыт общения со странными визитерами у доктора накопился богатый, поэтому он не стал задавать лишних вопросов, ожидая, когда человек сам раскроет тайну своего явления.

— Скажите, доктор, вы выдаете справки? — спросил посетитель после краткого приветствия.

— Смотря кому… — осторожно ответил Брут, бывали у него и такие клиенты, которым их чудовищный питомец только мерещился, для оных случаев требовался другой специалист.

Посетитель картинным жестом снял тряпку со своей ноши и явил взору настороженного криптозоолога холст, на котором была изображена тощая дама, надменно поглаживавшая коротконогого упитанного пони с рогом посредине лба. Складывалось впечатление, что непарнокопытное периодически объедало свою хозяйку.

— Мне заказали портрет с единорогом, — торжественно провозгласил визитер.

На слове «единорог» сэр Бенедикт нервно дернул глазом, и по лицу его стала расползаться нехорошая улыбка.

— Заказчица отказывается платить! — возмущенно продолжал художник. — Говорит, что это не единорог! А я специально в библиотеку ходил и по книгам сверял!

— И что? — Криптозоолог даже знал, по какому конкретно манускрипту было нарисовано животное, а посему вцепился обеими руками в подлокотники кресла, стараясь сдержаться.

— Так вы дайте мне справку, что это единорог!

— Если только справку о том, что это единорог с карликовой болезнью и третьей степенью ожирения… — Сэр Бенедикт задумчиво потер подбородок, а затем вдруг выдвинул ящик стола и извлек оттуда продолговатый листок, сложенный в три раза, на котором были изображены гарцующие скакуны невиданных статей. — Справка два рубля, брошюра с выставки арабских жеребцов десять копеек.

Посетителю хватило двух секунд на раздумья, после чего он спешно порылся в карманах, извлек два пятака и, хлопнув их на стол, выхватил у криптозоолога предложенную брошюру.

— Глафира, подайте чаю, будьте так добры! — крикнул сэр Бенедикт, как только художник скрылся за дверью. — Кажется, на сегодня все настоящие животные закончились.

V

К концу дня внимательная Анфиса Ксаверьевна, не без опасения следившая со второго этажа флигеля за потоком клыкастых пациентов, вывела для себя следующую занимательную закономерность: мужчины в Князьгороде заводили драконов, неважно, больших ли, маленьких, лишь бы с чешуей, женщины приводили нечто волосатое и пернатое, причем обязательно украшенное затейливым ошейником. Дворник Сильвестр с неисчерпаемым энтузиазмом (и запасом слюны) одинаково зло плевал вслед и первым, и вторым, никому не выказывая предпочтения.

Но вот закончились посетители сэра Бенедикта, и начались посетители Анфисы Ксаверьевны. Когда криптозоолог вышел в гостиную, где Глаша сервировала чай с пышными пирогами, на которые доктор взглянул крайне осуждающе, там в одном из кресел нога на ногу уже сидел невысокий, не особо примечательной внешности человек в сером в полоску костюме, скроенном по последней моде.

— Хлыщев Модест Дионисович, — протянул он руку сэру Бенедикту, вставая, и растянул губы в такой ослепительной улыбке, что иностранец поспешил взять обратно свою мысль о непримечательности. — Не надо, не надо, Анфиса Ксаверьевна мне уже о вас рассказала.

Брут пожал протянутую руку и сел в кресло, предварительно собственноручно налив себе чаю, так как домовладелица отлучилась на кухню проверить приготовления к ужину.

Модест Дионисович тоже сел, демонстративно покачал желтым ботинком, зверски зевнул, и его узкая холеная ручка не смогла прикрыть пасть, которой позавидовал бы не только светский лев. Заметив невольное восхищение в глазах иностранца, он истолковал его по-своему и вновь жемчужно улыбнулся.

— Извините, сегодня до шести утра не ложился, — сообщил он. — Пойдемте покурим?

— Я не курю, — равнодушно бросил криптозоолог.

— Так и я не курю, — многозначительно, с оттенком легкой угрозы ответил странный гость и вновь расцвел в великолепной улыбке.

Это сообщение, казалось, заинтересовало иностранца, и он с готовностью поднялся из-за стола, чтобы выйти в сад.

Как только двое мужчин скрылись из поля зрения окон гостиной первого этажа за кустами сирени, улыбка исчезла с лица Модеста Дионисовича бесследно.

— Это моя вдова, — тут же прошипел он, беря непрошеного жильца за нижнюю пуговицу атласного жилета. — Не смейте мешаться у меня под ногами.

Брут посмотрел на него сверху вниз, и теперь уже на его лицо наползла весьма ядовитая усмешка.