— Не ваше дело.

— Выходит, что очень даже мое…

— Бенедикт, съездите вы к этому амбару, — взмолилась появившаяся в дверях Анфиса Ксаверьевна, уже отчаявшаяся найти безболезненный способ выставить ссорящихся из своей гостиной.

— Я за выезд от пяти рублей беру, — невозмутимо сообщил криптозоолог.

Ехали на немного потертых, но крепких и вместительных дрожках Калины Ипатьевича. Тянула их не слишком красивая, двужильная лошадка, которая даже самый крутой склон брала не запыхавшись.

В хвост купеческому экипажу пристроилась верткая эгоистка Модеста Дионисовича. Франтик заявил, что не допустит, чтобы его доброе имя порочили в доме милейшей Анфисы Ксаверьевны.

Негоциант поминутно оглядывался назад, бурчал что-то в короткую бороду, но против такого сопровождения сильно не возражал.

— Я ж ее еще девочкой помню, — вдруг доверительно сообщил криптозоологу Калина Ипатьевич, когда они свернули с Пекарского переулка. — Из семьи хорошей, купеческой, толк в торговле и делах знает, с покупателями поговорить умеет, да не с простыми, дворянского звания тоже. И хозяйка ладная, чем моим дитям не мать? Я ж тогда по молодости к отцу ее в дом тоже хаживал, все присматривался, ждал, когда в брачную пору войдет. Да поди ж ты, недоглядел! Свел ее со двора офицерик какой-то плюгавенький. Ну и как не свести? Красавица, характер тишайший, говорит — словно горлица воркует.

На подобные поэтические сравнения сэр Бенедикт изогнул одну бровь, и дело было вовсе не в том, что в его собеседнике сложно было заподозрить такие бездны красноречия. Просто образ властной домовладелицы никак не вязался с расточаемыми в ее адрес комплиментами.

Калина Ипатьевич, ни на что не обращая внимания, продолжал править лошадкой и жаловаться на творящиеся в его жизни несправедливости пораженному слушателю:

— И ведь опять же уведет ее этот скалозуб, саврас проклятый. Льстивыми речами заманит. У самого за душой ни копейки. Ни кожи ни рожи, одна зубастость эта бесовая. Ишь, белизной сверкает, словно унитаз англицкого фарфору! — Довольный своей шуткой и проявленной эрудицией, купец заливисто рассмеялся, да так, что псы в соседних дворах подхватили.

Ехать оказалось не так уж и далеко, в амбарный тупичок, что по-за охотными рядами, по этой причине Калина Ипатьевич не вполне успел излить душу подозрительно притихшему криптозоологу.

Коляску оставили в самом начале тупика и дальше прошли уже на своих двоих. Сэр Бенедикт и Модест Дионисович, не сговариваясь, немедленно уткнулись носами в платки, ибо запахи вокруг стояли такие, что хоть топор вешай, хоть сам следом вешайся. Купец же ничего, лишь посмеивался в бороду.

— Ну ладно барин, белая англицкая кость, но ты-то, Модка, чего нос воротишь? Али не знаешь, откуда те деньги, на которые твоя кляча куплена?

— Кажется, мы на брудершафт не пили, — проворчал франтик, не думая отнимать от лица платка с изящно вышитой монограммой.

— Тухлые амбары это, — махнув рукой на соперника, пояснил Калина Ипатьевич. — Сделавшиеся духовитыми товары сюда переправляют, прежде чем за город вывезти. Генерал-губернатор наш в черте города закапывать воспретил и возить по дневному времени тож, вот и передерживаем здесь…

— Иногда даже слишком передерживаете, — прогнусавил Модест Дионисович.

— Цыц! А ты возы-то погоняй по ночному времени, потом рот раскрывай.

Подошли к одному из амбаров, и купец позвонил в колокольчик, приделанный прямо к стене, чуть в отдалении от широких двустворчатых ворот. На звон открылось окошко второго этажа, и оттуда показалось рябое лицо приказчика.

— Отворяй! — не слишком ласково гаркнул Калина Ипатьевич тоном, которым даже со своим ненавистным соперником себе разговаривать не позволял.

Приказчика словно сдуло, и уже через секунду он, как стрекозел, через ступеньку прыгал по шаткой деревянной лесенке вниз.

— Ах, мы за этим пришли? — сказал Модест Дионисович, зачем-то взял от стены ящик, не испугавшись запачкать перчаток, и забрался на него с ногами. Англичанин приподнял брови, но сообразить, в чем дело, не успел.

Приказчик отпер одну из створок нижних ворот, и зловоние накатило на стоящих плотной волной.

— Вот! — торжественно провозгласил Калина Ипатьевич.

— Я бы не стал настолько гордиться антисанитарным состоянием собственного склада, — придушенно пробормотал криптозоолог, еще сильнее уткнувшись носом в платок.

— Крыс нет! — обиженно вскричал купец.

— Вам мало этого амбре? Вы хотите, чтобы там были еще и крысы?

Калина Ипатьевич в сердцах плюнул и жестом приказал открыть дверь соседнего сарая. Стоило только створке распахнуться, как наружу вместе со зловонием хлынул серо-шерстистый поток. Вспугнутые звуком и светом, разбегались и пищали крупные упитанные грызуны.

Модест Дионисович весь как-то подсобрался на своем ящике и даже попытался стоять на одной ноге, будто это могло обеспечить ему большую безопасность.

— Это все, конечно, очень занятно, но при чем здесь я? — резонно спросил криптозоолог, концом зонта отпихивая от своих туфель особо ретивых обитателей сарая, но скорее из заботы о чистоте, чем от отвращения.

— А то, что чудищу он нам подложил! — Торговец ткнул пальцем в соперника.

— Да зачем мне это надо? — вполне искренне возмутился Модест Дионисович, осторожно, чтобы не запачкать желтых ботинок, слезая с ящика, ибо демонстрация была окончена.

— Отвлечь меня хочет от милейшей Анфисы Ксаверьевны! — Плотный кулак купца погрозил в сторону франта.

— Во-первых, у милейшей Анфисы Ксаверьевны есть милейшие глазки, ради победы мне надо было вас оставить, а не удалить, — с растяжечкой начал обвиненный. — А…

— А во-вторых, — перебил его криптозоолог, — с чего вы взяли, что там чудовище?

— Приказчики что-то странное видели… Аким, неси кота! — вновь не своим голосом заорал купец.

Шерстяное мяукало было изловлено и доставлено сию же секунду. Видимо, ветеран дворовых битв пригрелся где-то неподалеку на солнце. Калина Ипатьевич без колебаний перехватил у приказчика полосатого забияку за шиворот и попытался затолкать в сарай, где не было крыс. Кот сопротивлялся неистово, будто знал об этом строении нечто такое, что заставляло его биться за свою жизнь.

— Вот!! — еще более торжественно объявил хозяин злополучного склада.

— Если бы меня тащили за шкирку, я бы тоже туда не пошел, — резонно возразил Модест Дионисович.

Оба поклонника Анфисы Ксаверьевны обменялись концентрированными взглядами, после чего купец поднес кота ко второй двери, и Васька со всех четырех лап скрылся внутри, только бы отвязаться от ополоумевшего негоцианта.

— Вот!! — в третий раз объявил Калина Ипатьевич.

— Интересно. — Криптозоолог покрутил зонт в руках и с любопытством сунул голову в сарай, несправедливо обиженный грызунами. — Кого же это боятся и кошки, и крысы?