Жизнь на небольшой базе «Сонмар» разнообразием не блистала. Одна поездка в неделю в пыльный захудалый городок за продуктами, посиделки за накрытым столом по случаю какого-нибудь праздника и просмотр изрядно поднадоевших каналов спутникового телевидения. Больше на огороженной территории площадью три с половиной гектара заняться было нечем.

Климат здесь был экваториальным, муссонным, со среднегодовой температурой выше двадцати пяти градусов. Самые жаркие месяцы: март — июнь, август дождливый и прохладный. Сухой и отвратительный период — зима. В это время с севера дует ветер харматтан, приносящий невыносимый зной и ужасающие суточные перепады температур.

Как раз сейчас по местному исчислению она и была. Днем из модулей с работающими кондиционерами лучше без надобности не выходить. А ночью, лежа в постели, желательно хорошенько укрываться.

Может быть, от скуки или же по велению сердца некоторые сотрудники базы заводили любовные интрижки. Те, у кого на родине оставались семьи, старались воздерживаться от подобных увлечений. Холостяки же чувствовали себя в этом плане вольготно и времени даром не теряли.

Медсестра Власта Руснич была родом из чешского города Теплице. Высокая, стройная, с копной темных густых волос, обрамлявших приятное лицо с мягкими правильными чертами. К двадцати трем годам она успела окончить лицей и двухлетние курсы младшего медицинского персонала при Карловом университете, поработать акушеркой в частной клинике и завербоваться в африканский Красный Крест. Здесь и платили неплохо, и практика была отменной.

Девушка неплохо знала английский язык и свободно говорила на великом и могучем. По линии матери она была русской и в юности часто гостила у бабушки в Петербурге.

Так получилось, что Власта приехала на базу почти одновременно с экипажем майора Карбанова. И она, и недавно разведенный Миша Гусенко оказались на африканском континенте впервые.

Власта постоянно проверяла пульс и давление у членов экипажей перед полетами. Она быстро с ними познакомилась. Ей частенько приходилось выслушивать комплименты и остренькие шуточки. Кому-то она отвечала, кого-то игнорировала, но, быстро глянув на любого человека, безошибочно вспоминала его имя, фамилию, должность и звание. Острый ум и хорошее чувство юмора позволяли ей блюсти дистанцию и деликатно усмирять пыл поклонников, недостатка в которых у нее не было.

Вначале девушка обратила внимание лишь на интересную внешность Михаила, ибо игнорировать ее было просто невозможно. Но позже, присмотревшись к молодому человеку, она поняла, что за этим есть и живой ум, и широкая душа, и доброе сердце.

Миша обладал именно тем мужским шармом, который быстро и безотказно сводит женщин с ума. Статный, высокий, широкоплечий, с густыми темными волосами, глубоким бархатным голосом, умным взором выразительных серых глаз. Когда Гусенко проходил углубленный полугодовой медосмотр и вошел в кабинет терапевта по пояс раздетым, Власта невольно залюбовалась его мускулистым загорелым телом. Она тут же поймала его проницательный взгляд и покраснела.

К вертолету, остановившемуся на краю площадки, тут же подъехала пожарная машина. Из нее выскочил расчет и приготовился к борьбе с огнем. Местные темнокожие парни, одетые кто во что, растянули шланг и выстроились цепью.

Но огня не было. Из-под капота с левой стороны выбивались лишь тонкие струйки дыма.

— Спокойно, ребята. Берегите пресную воду. Она вам еще пригодится, — скомандовал бортовой техник и полез открывать капоты.

Спустя несколько секунд к посадочной площадке подкатила санитарная машина. Из нее вышли комендант Ивлев и обеспокоенная Елена Васильевна Барина, миниатюрная и красивая сорокалетняя женщина, работавшая в госпитале хирургом.

Она быстрым шагом подошла к вертушке и спросила:

— Что случилось?

— Ничего страшного, — ответил Карбанов, показавшийся из пилотской кабины. — С движком что-то. Сейчас Равиль разберется и доложит. — Он заметил бледность Елены, взял ее под руку и повел обратно к машине.

Следом за командиром на землю из кабины спрыгнул Гусенко, беспокойно огляделся по сторонам и спросил:

— Елена Васильевна, а где Власта?

— Улетела по санитарному заданию с экипажем Саши, — не оборачиваясь, ответила докторша. — Они скоро вернутся.

— Ясно.

Провожая парочку взглядом, Гусенко невольно улыбнулся.

Он вспомнил, как вчера вечером, приняв за ужином приличную дозу водки, Равиль пошутил:

— А ведь ты, командир, неровно дышишь в сторону Елены Васильевны. Разве нет?

Карбанов растерялся и покраснел, будто его подловили на карманной краже.

Он глотнул водки, закусывать не стал и прохрипел:

— С чего это ты взял?

— Заметил пару раз, как ты на нее смотришь, — посмеиваясь, сказал бортач и добавил: — Да ладно, Николай Алексеевич, дело-то житейское.

Впервые она обратила внимание на солидного сорокалетнего пилота во время углубленного медицинского осмотра, проводимого через полгода после врачебно-летной комиссии. Тогда Елена забежала по каким-то делам в кабинет окулиста, где на стуле с робкой и стеснительной улыбкой ребенка сидел этот человек. Пока проходила проверка его зрения, Барина решила подождать и встала у открытого окна.

— Закройте левый глаз, — стоя у офтальмологической таблицы, привычно командовала окулист. — Какая буква? — Указка коснулась очередного символа. — Эта? Эта?..

С десятой строчкой пилот справился без проблем, а вот более крупные буквы назвать почему-то затруднялся.

— Вы знаете буквы из этой строчки наизусть, да? — догадалась врач.

Вертолетчик вздохнул и виновато кивнул.

После этого начались его мучения с таблицей Головина. С направлением разрывов у маленьких кружочков нарисовались еще большие проблемы.

Покончив с таблицами, врач поколдовала возле пилота с пробными очками-линзами, переместилась за рабочий стол и с искренним удивлением проговорила:

— Как же вы летаете, Николай Алексеевич? У вас же явно выраженная дальнозоркость! Вы же, наверное, и приборов-то не видите.

— Да вижу я их. — Карбанов поморщился. — Не так как в юности, конечно, но показания различаю. К тому же у меня отличная мышечная память.

Барина с интересом посмотрела на пилота и осторожно осведомилась:

— А при чем тут мышечная память?

— У меня руки все помнят. Каждый тумблер, любую кнопку. Я уже двадцать лет на данном типе летаю, — ответил Николай, внимательно посмотрел на Елену и с серьезным видом добавил: — Ну а если сослепу упускаю контроль за высотой, то слышу, как бортовой техник испуганно шепчет штурману: «Сейчас старый хрен нас угробит!» Слух-то у меня отличный.

Лишь через несколько секунд женщины поняли, что пилот шутит, и рассмеялись.