ногой, девочка протягивает руку. — Отдай Лимика и иди. Я её отпускаю, только сам будить будешь свою спящую царевну..

— Ты пообещала.

— Пообещала и слова свои держу.

Вложив игрушку в ладошку, Павел отворачивается, выскакивая в коридор. Перед глазами всё ещё стоит картина того, как девочка прижимает потрёпанного игрушечного ламантина к груди, когда он добирается до двери в их номер.

— А поиграть ты со мной всё равно поиграешь, — несётся вслед отзвук голоса, но Павел ему ничего не отвечает.

Провернув дверную ручку, он одновременно жаждет шагнуть за порог и боится, а вдруг ему не удастся разбудить Лину?..

Глава 4

«В этом они тоже отличались: Эйнар изображал сушу…» — всплывает в памяти строчка из какой-то книги, которую то ли вслух читала Лина, то ли он сам.

«Лина…»

Дверь Павел прикрывает на ощупь, потому как взгляд прикован к кровати.

Он не художник и изобразить сушу не может, но… Вот она его «суша», его якорь. Часть его дома.

— Лин, — уже вслух зовёт он, осторожно опускаясь на самый краешек кровати, совсем рядом со спящей Линой. Кажется с момента его ухода она и не шевелилась вовсе: всё та же поза, всё так же сомкнутые глаза, только прядка волос соскользнула, упав на лицо.

«Открой глаза» — просит он, но так и не произносит эту просьбу вслух. Лишь убирает осторожно ту самую, вредную и своевольную прядку, отчего Лина поморщившись, прячет лицо в укрытой покрывалом подушке.

В груди Павла что-то вздрагивает, а протянутая между ними нить наконец-то наполняется силой.

«Отпустила?» — дыхание перехватывает, и Павел не выдерживает, встряхивает Лину за плечо, хотя обычно не позволяет себе этого.

— Что?.. — выдыхает Лина, наконец-то открывая глаза, отчего облегчение затапливает его с головой.

«Отпустила».

Павел обнимает не задумываясь: прижимает к себе, ощущая тепло и всё ещё сонную мягкость.

— Паш… — тихо бормочет Лина, а он лишь утыкается носом в плечо, не желая отпускать ту, что едва не потерял. Ведь он чувствовал, ощущал, что это может произойти. Ещё немного и ниточка связи порвалась бы, слишком уж она истончилась и натянулась.

Думать о том, что было бы тогда, Павел не собирается. Не случилось.

— Паш? — теперь Лина уже спрашивает, а ещё хлопает ладошкой по боку, призывая наконец-то отпустить её, и, когда он это делает, уточняет: — Да что с тобой случилось такое? Почему ты меня обнял?

«Мы могли не вернуться домой» — Павел глотает готовый сорваться с губ ответ и пожимает плечами.

— Захотелось?

Он улыбается, отступая и глядя на то, как скулы Лины окрашивает ещё больший румянец.

— Ах, захотелось ему! Ну, погоди!

Она дёргается с места, но так и не поднимается на ноги. Коварное покрывало, краем которого Павел укрыл Лину перед уходом, превращается в ловушку, из которой ещё нужно выбраться.

— Я до тебя всё равно доберусь! — грозит пытающаяся избавиться от покрывала на ногах Лина и Павел улыбается шире:

— Жду не дождусь.

Он действительно ждёт, а когда дожидается, то ловит влетевшую в него Лину в новые объятия.

Ребячливый? Домовому такое поведение не положено? А ну и пусть! Всё равно никто кроме них двоих этого не видит, а они сами не осудят.

— Так что случилось? — затихая в руках, шепчет Лина, устроив подбородок на его плече. — Что-то ещё, о чём я не знаю?

Вздохнув, Павел всё-таки размыкает кольцо рук, отпуская Лину и отступая сам. Тепло будто уходит следом.

— Садись. Сейчас чай сделаю. Где-то тут чайник был. Ты же взяла из столовой пакетик?

— На столе.

Павел кивает и отворачивается, прежде чем говорить, ему нужно немного отвлечься.

* * *

«I'll be back».

Фраза всплывает в памяти без привязки или контекста, когда Павел заканчивает рассказывать о случившемся, но настолько хорошо ложится на сказанное безымянной девочкой, что он едва сдерживает нервный смешок.

«А поиграть ты со мной всё равно поиграешь».

Чем не то самое «Я ещё вернусь»? Ведь невозможно поиграть с кем-то без его непосредственного присутствия.

— Так значит вместо того чтобы разбудить меня и пойти вместе, ты пошёл проверять свои догадки сам?

Павел пожимает плечами. О случившемся он рассказал, только немного подправил причину, по которой пошёл в ту комнату, да и о том, что понял, умолчал. Лина и так прекрасно знает, что он о ней беспокоится, какая разница, что на самом деле всё это гораздо сильнее и глубже?

«Какая разница…» — повторяет про себя Павел, забирая пустую чашку у Лины и поднимаясь с края кровати.

— Слушай… — задумчиво начинает Лина пока он моет чашки в раковине. Дверь из ванной в комнату открыта и совсем не мешает разговору, но тишина всё равно образуется. Будто Лина ждёт, пока он вернётся.

«Или…»

Нехорошее предчувствие царапает внутри, и Павел спешно выключает воду, боясь, что что-то снова может пойти не так. Вдруг призрак девочки вернулся? Однако всё оказывается гораздо прозаичней и проще. Лина просто зависла в мобильнике и теперь что-то сосредоточенно читает с экрана.

— Лин?

— Я просто подумала над тем, что ты только что рассказал. Про отца. Не думаю, что он ушёл после того как запер её здесь. Может до сих пор работает или ещё что…

— И что ты узнала?

К кровати Павел больше не подходит, седлает стул, скрещивая руки поверх спинки и укладывая на них подбородок.

«Отдай мне то, о чём ещё и сам не знаешь, но оно уже в тебе есть…» — вспоминает он наблюдая за тем, как Лина заправляет соскользнувшую на щеку прядь за ухо продолжая молча листать страницу с каким-то текстом, будто и не слышала его вопроса.

«Что такое есть во мне, чего я сам пока не знаю?..»

— Так вот, — сбивает с мысли Лина, наконец-то отвлекаясь от мобильника и поднимая взгляд. — Я тут